🫂 Глава 43. Навсегда.

- Пойдем, Люба. - Паша снял с себя пиджак и накинул мне на плечи.
Шёлковая холодная подкладка тут же прилипла к моему мокрому и грязному телу. Ноги увязли в мягкой мерзкой слякоти. Грязевые комочки застревали между пальцев. Чулки превратились в какие-то капроновые отрепья.
Я не слышала, что происходит.
Падение будто оглушило меня. Контузило.
Чуть всхлипывая кровью - вероятно - порвался сосуд, я смотрела в глаза Марии Львовны, пылающие ненавистью. Её рот был криво приоткрыт. Она тяжело дышала.
Мама стояла ко мне спиной, прислонив бледную ладонь к щеке, чтобы ещё больше спрятаться. И картинка была настолько серой, что тонкая золотистая полоска её обручального кольца своим светом резала глаза.
Отец подошёл.
И молча убрал с моего лица локон, прилипший к губам.
- Сильно ударилась? Там же метра два!
Я открыла рот, чтобы сказать.
Но не смогла.
Поняла, что звука нет!
Будто кто-то перехватил меня за горло, сдавливая голосовые связки.
Я устало покачала головой.
И сглотнула слюну с привкусом крови и земли.
Затем наклонилась. Сняла с ноги единственную туфлю. Ухватила её за мокрый грязный каблук, развернулась и молча пошла к машине.
Никто не окрикнул меня.
Не догнал
Не остановил.
Все молчали. Гробовщики застыли с лопатами. И я слышала только, как дождь звонко барабанит по широкому железному полотну.
- Люб, как же вы босиком...- вдруг сказал Паша и легко подхватил меня на руки.
Поскольку голос пропал, у меня не получилось перечить ему. Хоть я и боялась испачкать его светло-голубую рубашку.
Паша поднес меня к Мерседесу и крикнул водителю:
- Давай быстрее открывай. Плохо все с Любовью Витальевной. Очень плохо.
Я постучала его по плечу.
Он серьёзно посмотрел на меня:
- Люба, ты говорить можешь?
Я замотала головой. Закрывая грязными ладонями лицо. Земля забилась и под ногти и от них пахло лесом и серой.
- Блядь. Речь пропала по ходу. Коль, что делать-то будем? - Паша заметно нервничал, - Тутанков нам с тобой таких пиздов ввалит!
- Домой надо. Срочно. Садись. По дороге придумаем. - Николай старался не терять самообладание.
Паша бережно усадил меня на заднее сидение Мерседеса.
А сам сел спереди. Машина резко развернулась. Въехала в лужу и облила грязью стоящий рядом ритуальный Гришкин пазик.
- Люб, может чаю? Там по пути кофейня. Взять вам? - Паша всем телом повернулся ко мне.
Я покачала головой.
- Гони давай. - проворчал охранник водителю.
И мы пронеслись на красный.

Я нажала кнопку, окно в Мерседесе приоткрылось. Через крохотную щелку ветер от скорости шумел так, будто где-то рядом взлетал самолёт.
Из уха что-то текло.
Сильно болело все тело.
Особенно колени. И плечо.
Мне казалось, что это конец.
Ещё чуть-чуть. И все.
Моя душа покинет это униженное как никогда тело.
Я даже мечтала, чтобы покинула!
Чтобы не находиться здесь.
Не помнить все, что сделали со мной.
Не жить этим.

Машина плавно въехала в ворота. И притормозила у крыльца.
Коля вышел первым и распахнул дверь в дом.
Паша вновь взял меня на руки и понес широким шагом.
- ИринСанна! Ир! Сюда иди! - басил он.
Я увидела спускающийся со второго этажа белый передник.
- Что случилось? - она была в полнейшем недоумении.
- Потом расскажу, - беззвучно произнес губами Паша, а вслух сказал. - Я сейчас Любовь Витальевну в ванную доставлю. Помоги ей помыться.

Мы стали подниматься по лестнице на второй этаж.
Паша занес меня в ванную комнату. И посадил прямо на дно пустой холодной ванны.
- ИрСанна, осторожнее. Там может одежда к ранам прилипнуть. И у Любы речь пропала. Она не говорит.
- Как пропала? - широко распахнула глаза повариха.
- Да кто же его знает. Вот так. Что Тутанкову-то скажем...
- Выйдем. Поговорим. - скомандовала кухарка, и они с Пашей оставили меня одну.
Я поняла, что она не вернётся сюда, пока не выяснит все обстоятельства дела. И начала сама медленно стаскивать с себя порваные остатки чулок, которые держались только лишь потому, что прилипли к телу из-за крови и грязи.
Повариха вернулась через пару минут. Она была сильно взволнованна. И начала аккуратно стягивать с меня платье.
- Люб, руки поднять можешь?
Я кивнула.
Женщина сняла с меня грязное платье и бросила его в раковину. Туда же полетел бюстгалтер и трусы.
Затем она включила воду. И отрегулировала до тёплой.
- Так нормально будет? Или сделать погорячее?
Я показала глазами, что нормально.
Ира поднесла лейку душа к моему телу и начала медленно смывать потоки грязи и прилипшие к волосам листья и ветошь.
Она намылила меня ароматным дорогим шампунем. Заботливо помассировала кожу головы.
Так мне мыла в детстве волосы бабушка.
Я тут же вспомнила нашу крошечную ванную с зелёной плиткой и развешенные на крючках жесткие застиранные полотенца.
И сидела, уткнувшись глазами в слив.
- Мочалкой мыть не буду. Вся в ссадинах - Ирина Александровна застыла передо мной, внимательно рассматривая. Вздохнула.
- Ты знаешь, Люба, мое к тебе отношение, - продолжила серьезно говорить она, - Но я тебе сейчас хочу сказать, что только последняя тварь могла так тебя унизить!
Я отвернулась к стене и расплакалась.
Гувернантка ещё раз сполоснула меня теплой водой из душа и укрыла плечи мягким полотенцем.
- Сама встать сможешь?
Я кивнула.
И, придерживаясь за край ванной, встала, перешагнула на пол.
Поплелась в комнату.
Открыла шкаф.
Достала оттуда какую-то длинную футболку и чистое белье. Надела.
Накинула сверху белый махровый халат и вышла в коридор.
Медленно, но уверенно спустилась вниз.
В бар Тутанкова.
Пальцами перебрала всевозможные бутылки, прикидывая, чего мне хочется выпить именно сейчас.
Виски!
Наливаю в квадратный стакан.
Пью залпом.
Закашливаюсь.
Задыхаюсь от того, что крепкий алкоголь обжигает пищевод.
Вскрикиваю.
Голос!
Он появился!
Осторожно, чуть ли не шёпотом, по слогам произношу:
- Я мо гу го во рить?
Могу!
- Паш! - кричу я изо всех сил, - Паааша!
Охранник с испуганным, но счастливым лицом выбегает откуда-то с кухни.
- Любовь Витальевна, отпустило?!!
- Да. Нормально. - отвечаю я, - Позови Колю и Ирину Александровну сюда. Скорее!

Через минуту в гостиной появились водитель и гувернантка.
- Слушайте. По поводу сегодняшнего происшествия. Тутанкову ничего рассказывать мы не будем...Хорошо? - неуверенно начала я и посмотрела на своих собеседников.
Все трое молчали.
Никто не позволил себе согласиться со мной, но и отвергнуть предложение тоже никто, кажется, не собирался.
Я виновато опустила глаза в пол, словно провинившийся ребёнок.
- Так вот. Ещё раз. Прошу не рассказывать Илье ничего. Я не хочу, чтобы он знал. Для него мы просто съездили на кладбище и проводили Гришу. Хорошо?
- Хорошо. - первым ответил Паша, осознавая, что для него этот вариант будет спасительным.
- Спасибо. - тихо ответила я и вернулась в свою комнату.

К вечеру вышло солнце.
И залило теплым чайным светом небо в моем мансардном окне.
Я лежала на кровати, чуть свесив голову вниз.
И смотрела на потолок.
Я часто делала так в детстве. Фантазировала, что бы было, если бы мы жили в перевёрнутых комнатах.
Окна начинались бы от пола. А в дверь пришлось бы входить, перешагивая высокий порог.
Вдруг. Щелчок.
И в дверях я увидела "перевернутого" Тутанкова.
Он выглядел спокойно.
Я подняла голову, села на кровати, прикрывая свои ноги в ссадинах одеялом.
- Привет!
Он подошёл к краю постели. Подтащил меня за плечи к себе, нагнулся и страстно поцеловал.
Мне хотелось взвыть от боли. Ведь он крепко ухватился именно за больное плечо. Но я стерпела.
Илья взбил подушку руками и лег рядом.
- Ну, как сходила?
- Нормально. - пожала плечами я, - Ни с кем, к счастью, разговаривать не пришлось.
- Но взгляды же были красноречивыми? - Илья чуть улыбнулся.
- Взгляды - да.
Он стал как-то слишком пристально меня рассматривать.
- А откуда у тебя эти ссадины? Был ведь только кровоподтек? - он провел большим пальцем по моей скуле.
Я застыла. Не думала, что он придаст значение крохотным ссадинам рядом с ухом. Они были практически незаметными.
- Ты просто не помнишь. Они были. - стушевалась я.
- Твоё личико я помню всегда. Не было этого вчера!
- Ты ошибаешься.
Тогда Илья резко поднялся и рванул одеяло. Я осталась сидеть на кровати в одной футболке. Поежилась.
Ноги мои были покрыты многочисленными царапинами и синяками. На бедре зияла огромная гематома. Я раньше и не заметила её.
- Это что еще?! Люба? - прорычал он.
Я опустила глаза и молчала.
- Твою мать! Отвечай!
- Не кричи. - тихо начала я. - Я не хотела тебе говорить.
- Но придётся сказать! - он повысил голос.
- Это я оступилась и упала в гробовую яму. Дождь же был. Скользко.
Илья замолчал.
Уставился на меня.
- Люб, ты чего несешь?
Я понимала, что скандал неизбежен. Но у меня не было сил скандалить. Я просто отвернулась.
Какое-то время он стоял и молча смотрел на меня, чуть покачивась туда-сюда на ступнях.
- Так ты скажешь или нет? Кто. Это. СДЕЛАЛ?! - на последнем слове он повысил голос так, что зазвенело в ушах.
А потом резко развернулся и вылетел из комнаты, не закрывая за собой дверь.
- Сюда все! Быстро! Паша, Николай, Ира! - громким басом закричал он на весь дом.
Я услышала поспешные шаги.
- Вы с каких пор на мелкую работаете, а не на меня?! - голос его был очень недобрым, но на "мелкой" я улыбнулась, - Почему никто не сказал мне, что с ней сделали?! Ира, ну ты-то могла сказать!
- Илья. Илья Константинович, девочку очень унизили. Она сама попросила не говорить.
- Что произошло?
Все молчали.
- Я жду! - заорал Тутанков.
- Мать этого парня наговорила всего и толкнула Любу в свежевырытую могилу. Было скользко...И...короче...- начал Паша.
Наступила тишина.
- А я тебя нахуя отправил с ней? - Тутанков уже говорил тише.
- Илья Константинович, я от бабки этой такого не ожидал.
- Твоя работа, блядь, ожидать чего угодно и от кого угодно. Ты охранник или столб?!
Я слышала, что он начал говорить тише что-то еще, но не могла разобрать слов. Затем снова раздался звук шагов рядом с моей спальней.
Я легла спиной к двери и лицом к мансардному окну.
Тутанков остановился у кресла в углу комнаты. И оно скрипнуло.
Сел.
Молчал.
Я боялась повернуться.
Я опять его боялась!
Воздух в комнате натянулся в струну. И открыв рот, он будто порвал ее:
- Почему ты мне не сказала? - голос его был уже спокойным.
- Не хотела твоих методов.
Он встал.
Подошёл.
Опустился на край кровати.
Солнце жёлтым пятном упало на его лицо.
- Каких методов ты не хотела?
- Как с Викой.
- Нет надобности убивать ту женщину. Её убило горе, Линдеман. А вот кому действительно следовало бы ввалить, так это твоим родителям.
Я заплакала.
Слезы катились в дорогое белоснежное постельное белье. Оставляя на нём неровные мокрые следы.
Тутанков нежным движением убрал одеяло с моих ног.
Бережно подхватил меня и ловко стащил футболку.
Я лежала абсолютно голая перед ним. Вся в ссадинах и синяках.
Он смотрел. И нежно водил пальцем по травмированой коже. Потом повторял маршрут уже губами. Целовал каждый сантиметр моего тела.
Я чувствовала его тёплое дыхание.
- Ты очень красивая женщина, Линдеман...Вернее, будешь ей. А сейчас еще такая юная...
- Илья, почему меня так не любят? Все.
- Я тебя люблю.
- Только ты.
- Гриша любил.
- А я его убила.
- Не ты его убила. А глупость.
- Что со мной теперь будет, Илья?
- Ты будешь со мной.
- Навсегда?
- Навсегда!
- У меня больше никого нет кроме тебя. Я одна.
- А у меня - кроме тебя.
- А Ира?
- Ну да. Ещё Ира.
- А почему ты так ценишь ее, расскажи.
- Помнишь, я упоминал, что рос в детдоме?
Я кивнула.
- Так вот, Ира была моей соседкой. Сама из многодетной семьи и привыкла за всеми присматривать. Присматривала и за мной, когда мать бухала. Потом мама умерла, я попал в детский дом, а Ира хотела меня усыновить, но не дали. Когда я вышел, были 90е. Развал. Вседозволенность. Я стал нюхать. Если бы не Ира, сторчался бы под ссаным забором. Она устроила меня на работу, к своему московскому родственнику, на склад автозапчастей. Он был человеком жестким. Один раз я стырил ящик фильтров на дозу, он отпиздил меня так, что я лежал в больнице месяца полтора. А потом заставил взяться за ум. Мы начали проворачивать разные темы, зарчастями по-крупному торговать...Ну и, можно сказать, я выбился в люди благодаря ему. Потом я спас Иру от мужа алкаша, который её регулярно пиздил. Ну и все. Так вместе мы уже 20 лет. Она выбрала работать на меня, хотя я не считаю её сотрудником. Она член семьи.
- А я?
- И ты. Оклемаешься, в ЗАГС пойдём. Тебе Тутанковой быть по судьбе, Линдеман. И я детей хочу. Боялся раньше. А теперь хочу.
Я прижалась голым телом к его туловищу. Караулила, как дышит.
- Тутанков, а ты бандит? - вдруг смело спросила я, не ожидая от себя подобного вопроса.
Он вскинул брови, улыбнулся.
- Знаешь, как говорил Рокфеллер? Я могу отчитаться за каждый заработанный миллион, кроме первого. - ответил он, крутя на пальце мой локон.
- Останься со мной. На ночь. - шепнула я.
- Останусь. Сейчас только крем от синяков принесу. Подожди.
Он вышел. А я расплакалась ещё сильнее. Впервые в жизни я почувствовала себя кому-то действительно нужной.

Дни снова потекли однообразно.
Ко мне вернулся мой Астон Мартин. Дорогой шопинг. Лучшие рестораны. На этот раз я была смелее. Иногда даже не смотрела на цены.
Тутанков разрешал мне все.
И я разрешала ему все - только в постели.

Сентябрьским воскресным вечером мы с Ириной были дома вдвоём.
Илья уехал играть в футбол.
Гувернантка возилась в саду.
А я прикидывала, в каком наряде пойти на очередную светскую вечеринку. Крутилась перед зеркалом в туфлях Маноло Бланик. И в одном лишь нижнем белье. Хотела встретить так Тутанкова. Уходя, он намекнул, как именно сегодня хочет.
Меня отвлек звук открывающихся на территории ворот.
Я подлетела к окну. Спорткар Тутанкова с ревом пронесся до крыльца. Он вышел. Сам был за рулём.
Ира застыла с сорняками в руках.
Следом заехала другая машина. Порш. Я знала, что на таком ездит начальник его службы безопасности. Четверо мужчин вышли из машины и зашли в дом следом за Тутанковым.
Я накинула халат. И спустилась вниз прямо в туфлях Маноло Бланик.
Слышала, как захлопывается дверь его кабинета и поворачивается ключ.
Следом в прихожую зашла Ирина Александровна. Её руки были в земле.
Я указала глазами вглубь коридора.
Гувернантка пожала плечами, а потом подошла ближе и шепнула:
- Что-то серьёзное, Люба.
- Я вижу. - кивнула я.
- Если будет нужно, узнаем.
Ира развернулась и снова вышла в сад. Я вышла за ней. И аккуратно обошла дом с обратной стороны. Окно в кабинет Тутанкова было приоткрыто. Спрятавшись за развесистым персиковым деревом, я притаилась в зелени и стала слушать.
Мужские прокуренные низкие голоса перемешивались друг с другом. И до меня доносились лишь отдельные слова "офшоры", "поглощение", "квоты", "банкротство", "налоговая", "сука", "Янковская"
Янковская!
Я насторожилась.
И услышала сзади шаги.
Думала, умру в то же мгновение. Но это была повариха.
- Что там? - спросила она губами.
- Переполох. - беззвучно ответила я и показала большой палец вниз.
- Пойдем. - она махнула мне рукой.

Прошёл час. А никто так и не вышел из кабинета.
Я сидела перед зеркалом в своей комнате.
С открытой дверью.
На шпильках и в халате, накинутом на дорогущее кружевное белье. И чтобы хоть как-то успокоить нервы, размахивала туда-сюда ароматной кисточкой по лицу.
Вдруг шаги.
ЕГО.
Тутанков пронесся мимо моей комнаты, даже не зглянув. Следом прошла охрана. Человека три.
Порш выехал с территории.
Я как будто бы вросла в стул. Мне было тревожно.
От того, что я не понимала ничего.

Через 10 минут он появился в дверном проеме с дорожной сумкой и повернул замок.
Подошёл. Подхватил меня за талию и усадил прямо на трюмо и прижавшись к уху, тихо и горячо зашептал.
- Люба, меня конкретно взяли за жопу. Подробностей не будет. Мне нужно залечь на дно. Я уезжаю из страны. Как только все утрясется, заберу тебя. Будь осторожна с матерью Гриши и с Сониными. Мои люди о тебе позаботятся. Из соображений безопасности я не могу сказать тебе, куда еду. Я очень тебя люблю. Поэтому не могу подвергать опасности.

Затем он плотно впился в меня своими губами. И целовал минуты две.
А потом, взглянув на прощание в глаза, нежно провел пальцем по моему лицу.
И быстрым шагом вышел из комнаты, не закрывая за собой дверь.

#любалиндеман