🫂 Глава 43. Навсегда.

- Пойдем, Люба. - Паша снял с себя пиджак и накинул мне на плечи.

Шёлковая холодная подкладка тут же прилипла к моему мокрому и грязному телу. Ноги увязли в мягкой мерзкой слякоти. Грязевые комочки застревали между пальцев. Чулки превратились в какие-то капроновые отрепья.

Я не слышала, что происходит.

Падение будто оглушило меня. Контузило.

Чуть всхлипывая кровью - вероятно - порвался сосуд, я смотрела в глаза Марии Львовны, пылающие ненавистью. Её рот был криво приоткрыт. Она тяжело дышала.

Мама стояла ко мне спиной, прислонив бледную ладонь к щеке, чтобы ещё больше спрятаться. И картинка была настолько серой, что тонкая золотистая полоска её обручального кольца своим светом резала глаза.

Отец подошёл.

И молча убрал с моего лица локон, прилипший к губам.

- Сильно ударилась? Там же метра два!

Я открыла рот, чтобы сказать.

Но не смогла.

Поняла, что звука нет!

Будто кто-то перехватил меня за горло, сдавливая голосовые связки.

Я устало покачала головой.

И сглотнула слюну с привкусом крови и земли.

Затем наклонилась. Сняла с ноги единственную туфлю. Ухватила её за мокрый грязный каблук, развернулась и молча пошла к машине.

Никто не окрикнул меня.

Не догнал

Не остановил.

Все молчали. Гробовщики застыли с лопатами. И я слышала только, как дождь звонко барабанит по широкому железному полотну.

- Люб, как же вы босиком...- вдруг сказал Паша и легко подхватил меня на руки.

Поскольку голос пропал, у меня не получилось перечить ему. Хоть я и боялась испачкать его светло-голубую рубашку.

Паша поднес меня к Мерседесу и крикнул водителю:

- Давай быстрее открывай. Плохо все с Любовью Витальевной. Очень плохо.

Я постучала его по плечу.

Он серьёзно посмотрел на меня:

- Люба, ты говорить можешь?

Я замотала головой. Закрывая грязными ладонями лицо. Земля забилась и под ногти и от них пахло лесом и серой.

- Блядь. Речь пропала по ходу. Коль, что делать-то будем? - Паша заметно нервничал, - Тутанков нам с тобой таких пиздов ввалит!

- Домой надо. Срочно. Садись. По дороге придумаем. - Николай старался не терять самообладание.

Паша бережно усадил меня на заднее сидение Мерседеса.

А сам сел спереди. Машина резко развернулась. Въехала в лужу и облила грязью стоящий рядом ритуальный Гришкин пазик.

- Люб, может чаю? Там по пути кофейня. Взять вам? - Паша всем телом повернулся ко мне.

Я покачала головой.

- Гони давай. - проворчал охранник водителю.

И мы пронеслись на красный.

Я нажала кнопку, окно в Мерседесе приоткрылось. Через крохотную щелку ветер от скорости шумел так, будто где-то рядом взлетал самолёт.

Из уха что-то текло.

Сильно болело все тело.

Особенно колени. И плечо.

Мне казалось, что это конец.

Ещё чуть-чуть. И все.

Моя душа покинет это униженное как никогда тело.

Я даже мечтала, чтобы покинула!

Чтобы не находиться здесь.

Не помнить все, что сделали со мной.

Не жить этим.

Машина плавно въехала в ворота. И притормозила у крыльца.

Коля вышел первым и распахнул дверь в дом.

Паша вновь взял меня на руки и понес широким шагом.

- ИринСанна! Ир! Сюда иди! - басил он.

Я увидела спускающийся со второго этажа белый передник.

- Что случилось? - она была в полнейшем недоумении.

- Потом расскажу, - беззвучно произнес губами Паша, а вслух сказал. - Я сейчас Любовь Витальевну в ванную доставлю. Помоги ей помыться.

Мы стали подниматься по лестнице на второй этаж.

Паша занес меня в ванную комнату. И посадил прямо на дно пустой холодной ванны.

- ИрСанна, осторожнее. Там может одежда к ранам прилипнуть. И у Любы речь пропала. Она не говорит.

- Как пропала? - широко распахнула глаза повариха.

- Да кто же его знает. Вот так. Что Тутанкову-то скажем...

- Выйдем. Поговорим. - скомандовала кухарка, и они с Пашей оставили меня одну.

Я поняла, что она не вернётся сюда, пока не выяснит все обстоятельства дела. И начала сама медленно стаскивать с себя порваные остатки чулок, которые держались только лишь потому, что прилипли к телу из-за крови и грязи.

Повариха вернулась через пару минут. Она была сильно взволнованна. И начала аккуратно стягивать с меня платье.

- Люб, руки поднять можешь?

Я кивнула.

Женщина сняла с меня грязное платье и бросила его в раковину. Туда же полетел бюстгалтер и трусы.

Затем она включила воду. И отрегулировала до тёплой.

- Так нормально будет? Или сделать погорячее?

Я показала глазами, что нормально.

Ира поднесла лейку душа к моему телу и начала медленно смывать потоки грязи и прилипшие к волосам листья и ветошь.

Она намылила меня ароматным дорогим шампунем. Заботливо помассировала кожу головы.

Так мне мыла в детстве волосы бабушка.

Я тут же вспомнила нашу крошечную ванную с зелёной плиткой и развешенные на крючках жесткие застиранные полотенца.

И сидела, уткнувшись глазами в слив.

- Мочалкой мыть не буду. Вся в ссадинах - Ирина Александровна застыла передо мной, внимательно рассматривая. Вздохнула.

- Ты знаешь, Люба, мое к тебе отношение, - продолжила серьезно говорить она, - Но я тебе сейчас хочу сказать, что только последняя тварь могла так тебя унизить!

Я отвернулась к стене и расплакалась.

Гувернантка ещё раз сполоснула меня теплой водой из душа и укрыла плечи мягким полотенцем.

- Сама встать сможешь?

Я кивнула.

И, придерживаясь за край ванной, встала, перешагнула на пол.

Поплелась в комнату.

Открыла шкаф.

Достала оттуда какую-то длинную футболку и чистое белье. Надела.

Накинула сверху белый махровый халат и вышла в коридор.

Медленно, но уверенно спустилась вниз.

В бар Тутанкова.

Пальцами перебрала всевозможные бутылки, прикидывая, чего мне хочется выпить именно сейчас.

Виски!

Наливаю в квадратный стакан.

Пью залпом.

Закашливаюсь.

Задыхаюсь от того, что крепкий алкоголь обжигает пищевод.

Вскрикиваю.

Голос!

Он появился!

Осторожно, чуть ли не шёпотом, по слогам произношу:

- Я мо гу го во рить?

Могу!

- Паш! - кричу я изо всех сил, - Паааша!

Охранник с испуганным, но счастливым лицом выбегает откуда-то с кухни.

- Любовь Витальевна, отпустило?!!

- Да. Нормально. - отвечаю я, - Позови Колю и Ирину Александровну сюда. Скорее!

Через минуту в гостиной появились водитель и гувернантка.

- Слушайте. По поводу сегодняшнего происшествия. Тутанкову ничего рассказывать мы не будем...Хорошо? - неуверенно начала я и посмотрела на своих собеседников.

Все трое молчали.

Никто не позволил себе согласиться со мной, но и отвергнуть предложение тоже никто, кажется, не собирался.

Я виновато опустила глаза в пол, словно провинившийся ребёнок.

- Так вот. Ещё раз. Прошу не рассказывать Илье ничего. Я не хочу, чтобы он знал. Для него мы просто съездили на кладбище и проводили Гришу. Хорошо?

- Хорошо. - первым ответил Паша, осознавая, что для него этот вариант будет спасительным.

- Спасибо. - тихо ответила я и вернулась в свою комнату.

К вечеру вышло солнце.

И залило теплым чайным светом небо в моем мансардном окне.

Я лежала на кровати, чуть свесив голову вниз.

И смотрела на потолок.

Я часто делала так в детстве. Фантазировала, что бы было, если бы мы жили в перевёрнутых комнатах.

Окна начинались бы от пола. А в дверь пришлось бы входить, перешагивая высокий порог.

Вдруг. Щелчок.

И в дверях я увидела "перевернутого" Тутанкова.

Он выглядел спокойно.

Я подняла голову, села на кровати, прикрывая свои ноги в ссадинах одеялом.

- Привет!

Он подошёл к краю постели. Подтащил меня за плечи к себе, нагнулся и страстно поцеловал.

Мне хотелось взвыть от боли. Ведь он крепко ухватился именно за больное плечо. Но я стерпела.

Илья взбил подушку руками и лег рядом.

- Ну, как сходила?

- Нормально. - пожала плечами я, - Ни с кем, к счастью, разговаривать не пришлось.

- Но взгляды же были красноречивыми? - Илья чуть улыбнулся.

- Взгляды - да.

Он стал как-то слишком пристально меня рассматривать.

- А откуда у тебя эти ссадины? Был ведь только кровоподтек? - он провел большим пальцем по моей скуле.

Я застыла. Не думала, что он придаст значение крохотным ссадинам рядом с ухом. Они были практически незаметными.

- Ты просто не помнишь. Они были. - стушевалась я.

- Твоё личико я помню всегда. Не было этого вчера!

- Ты ошибаешься.

Тогда Илья резко поднялся и рванул одеяло. Я осталась сидеть на кровати в одной футболке. Поежилась.

Ноги мои были покрыты многочисленными царапинами и синяками. На бедре зияла огромная гематома. Я раньше и не заметила её.

- Это что еще?! Люба? - прорычал он.

Я опустила глаза и молчала.

- Твою мать! Отвечай!

- Не кричи. - тихо начала я. - Я не хотела тебе говорить.

- Но придётся сказать! - он повысил голос.

- Это я оступилась и упала в гробовую яму. Дождь же был. Скользко.

Илья замолчал.

Уставился на меня.

- Люб, ты чего несешь?

Я понимала, что скандал неизбежен. Но у меня не было сил скандалить. Я просто отвернулась.

Какое-то время он стоял и молча смотрел на меня, чуть покачивась туда-сюда на ступнях.

- Так ты скажешь или нет? Кто. Это. СДЕЛАЛ?! - на последнем слове он повысил голос так, что зазвенело в ушах.

А потом резко развернулся и вылетел из комнаты, не закрывая за собой дверь.

- Сюда все! Быстро! Паша, Николай, Ира! - громким басом закричал он на весь дом.

Я услышала поспешные шаги.

- Вы с каких пор на мелкую работаете, а не на меня?! - голос его был очень недобрым, но на "мелкой" я улыбнулась, - Почему никто не сказал мне, что с ней сделали?! Ира, ну ты-то могла сказать!

- Илья. Илья Константинович, девочку очень унизили. Она сама попросила не говорить.

- Что произошло?

Все молчали.

- Я жду! - заорал Тутанков.

- Мать этого парня наговорила всего и толкнула Любу в свежевырытую могилу. Было скользко...И...короче...- начал Паша.

Наступила тишина.

- А я тебя нахуя отправил с ней? - Тутанков уже говорил тише.

- Илья Константинович, я от бабки этой такого не ожидал.

- Твоя работа, блядь, ожидать чего угодно и от кого угодно. Ты охранник или столб?!

Я слышала, что он начал говорить тише что-то еще, но не могла разобрать слов. Затем снова раздался звук шагов рядом с моей спальней.

Я легла спиной к двери и лицом к мансардному окну.

Тутанков остановился у кресла в углу комнаты. И оно скрипнуло.

Сел.

Молчал.

Я боялась повернуться.

Я опять его боялась!

Воздух в комнате натянулся в струну. И открыв рот, он будто порвал ее:

- Почему ты мне не сказала? - голос его был уже спокойным.

- Не хотела твоих методов.

Он встал.

Подошёл.

Опустился на край кровати.

Солнце жёлтым пятном упало на его лицо.

- Каких методов ты не хотела?

- Как с Викой.

- Нет надобности убивать ту женщину. Её убило горе, Линдеман. А вот кому действительно следовало бы ввалить, так это твоим родителям.

Я заплакала.

Слезы катились в дорогое белоснежное постельное белье. Оставляя на нём неровные мокрые следы.

Тутанков нежным движением убрал одеяло с моих ног.

Бережно подхватил меня и ловко стащил футболку.

Я лежала абсолютно голая перед ним. Вся в ссадинах и синяках.

Он смотрел. И нежно водил пальцем по травмированой коже. Потом повторял маршрут уже губами. Целовал каждый сантиметр моего тела.

Я чувствовала его тёплое дыхание.

- Ты очень красивая женщина, Линдеман...Вернее, будешь ей. А сейчас еще такая юная...

- Илья, почему меня так не любят? Все.

- Я тебя люблю.

- Только ты.

- Гриша любил.

- А я его убила.

- Не ты его убила. А глупость.

- Что со мной теперь будет, Илья?

- Ты будешь со мной.

- Навсегда?

- Навсегда!

- У меня больше никого нет кроме тебя. Я одна.

- А у меня - кроме тебя.

- А Ира?

- Ну да. Ещё Ира.

- А почему ты так ценишь ее, расскажи.

- Помнишь, я упоминал, что рос в детдоме?

Я кивнула.

- Так вот, Ира была моей соседкой. Сама из многодетной семьи и привыкла за всеми присматривать. Присматривала и за мной, когда мать бухала. Потом мама умерла, я попал в детский дом, а Ира хотела меня усыновить, но не дали. Когда я вышел, были 90е. Развал. Вседозволенность. Я стал нюхать. Если бы не Ира, сторчался бы под ссаным забором. Она устроила меня на работу, к своему московскому родственнику, на склад автозапчастей. Он был человеком жестким. Один раз я стырил ящик фильтров на дозу, он отпиздил меня так, что я лежал в больнице месяца полтора. А потом заставил взяться за ум. Мы начали проворачивать разные темы, зарчастями по-крупному торговать...Ну и, можно сказать, я выбился в люди благодаря ему. Потом я спас Иру от мужа алкаша, который её регулярно пиздил. Ну и все. Так вместе мы уже 20 лет. Она выбрала работать на меня, хотя я не считаю её сотрудником. Она член семьи.

- А я?

- И ты. Оклемаешься, в ЗАГС пойдём. Тебе Тутанковой быть по судьбе, Линдеман. И я детей хочу. Боялся раньше. А теперь хочу.

Я прижалась голым телом к его туловищу. Караулила, как дышит.

- Тутанков, а ты бандит? - вдруг смело спросила я, не ожидая от себя подобного вопроса.

Он вскинул брови, улыбнулся.

- Знаешь, как говорил Рокфеллер? Я могу отчитаться за каждый заработанный миллион, кроме первого. - ответил он, крутя на пальце мой локон.

- Останься со мной. На ночь. - шепнула я.

- Останусь. Сейчас только крем от синяков принесу. Подожди.

Он вышел. А я расплакалась ещё сильнее. Впервые в жизни я почувствовала себя кому-то действительно нужной.

Дни снова потекли однообразно.

Ко мне вернулся мой Астон Мартин. Дорогой шопинг. Лучшие рестораны. На этот раз я была смелее. Иногда даже не смотрела на цены.

Тутанков разрешал мне все.

И я разрешала ему все - только в постели.

Сентябрьским воскресным вечером мы с Ириной были дома вдвоём.

Илья уехал играть в футбол.

Гувернантка возилась в саду.

А я прикидывала, в каком наряде пойти на очередную светскую вечеринку. Крутилась перед зеркалом в туфлях Маноло Бланик. И в одном лишь нижнем белье. Хотела встретить так Тутанкова. Уходя, он намекнул, как именно сегодня хочет.

Меня отвлек звук открывающихся на территории ворот.

Я подлетела к окну. Спорткар Тутанкова с ревом пронесся до крыльца. Он вышел. Сам был за рулём.

Ира застыла с сорняками в руках.

Следом заехала другая машина. Порш. Я знала, что на таком ездит начальник его службы безопасности. Четверо мужчин вышли из машины и зашли в дом следом за Тутанковым.

Я накинула халат. И спустилась вниз прямо в туфлях Маноло Бланик.

Слышала, как захлопывается дверь его кабинета и поворачивается ключ.

Следом в прихожую зашла Ирина Александровна. Её руки были в земле.

Я указала глазами вглубь коридора.

Гувернантка пожала плечами, а потом подошла ближе и шепнула:

- Что-то серьёзное, Люба.

- Я вижу. - кивнула я.

- Если будет нужно, узнаем.

Ира развернулась и снова вышла в сад. Я вышла за ней. И аккуратно обошла дом с обратной стороны. Окно в кабинет Тутанкова было приоткрыто. Спрятавшись за развесистым персиковым деревом, я притаилась в зелени и стала слушать.

Мужские прокуренные низкие голоса перемешивались друг с другом. И до меня доносились лишь отдельные слова "офшоры", "поглощение", "квоты", "банкротство", "налоговая", "сука", "Янковская"

Янковская!

Я насторожилась.

И услышала сзади шаги.

Думала, умру в то же мгновение. Но это была повариха.

- Что там? - спросила она губами.

- Переполох. - беззвучно ответила я и показала большой палец вниз.

- Пойдем. - она махнула мне рукой.

Прошёл час. А никто так и не вышел из кабинета.

Я сидела перед зеркалом в своей комнате.

С открытой дверью.

На шпильках и в халате, накинутом на дорогущее кружевное белье. И чтобы хоть как-то успокоить нервы, размахивала туда-сюда ароматной кисточкой по лицу.

Вдруг шаги.

ЕГО.

Тутанков пронесся мимо моей комнаты, даже не зглянув. Следом прошла охрана. Человека три.

Порш выехал с территории.

Я как будто бы вросла в стул. Мне было тревожно.

От того, что я не понимала ничего.

Через 10 минут он появился в дверном проеме с дорожной сумкой и повернул замок.

Подошёл. Подхватил меня за талию и усадил прямо на трюмо и прижавшись к уху, тихо и горячо зашептал.

- Люба, меня конкретно взяли за жопу. Подробностей не будет. Мне нужно залечь на дно. Я уезжаю из страны. Как только все утрясется, заберу тебя. Будь осторожна с матерью Гриши и с Сониными. Мои люди о тебе позаботятся. Из соображений безопасности я не могу сказать тебе, куда еду. Я очень тебя люблю. Поэтому не могу подвергать опасности.

Затем он плотно впился в меня своими губами. И целовал минуты две.

А потом, взглянув на прощание в глаза, нежно провел пальцем по моему лицу.

И быстрым шагом вышел из комнаты, не закрывая за собой дверь.

#любалиндеман