Каждый вечер (для детей это ночь—темно же), перед тем, как лечь спать, у нас происходят пижамные войны, кто пойдёт за водой. И начинается эпический срач «да я вчера ходила; да ты пьешь больше меня; да я маленькая вообще; да я пить вовсе не хочу; да почему опять я; да пошли вдвоём; да у меня болит нога/селезенка/кишечник».
Они просто не знают моего маленького секрета. Поскольку мне посраться по этому поводу не с кем, а идти самой вниз за водой чрезвычайно лень, по ночам я ворую у детей воду. Я просто захожу к ним и пью. У них всегда есть. Ну ещё я накрываю их маленькие тёплые загорелые тушки одеялом и нюхаю их, потому что они до сих пор чудесно пахнут.
Но вообще, по большому счёту, я тупо хожу к ним попить. Потому что я боюсь темноты, а мужик этот, с которым я живу, стакан воды не подаст. Потому что он сам спит. Ну и ленивый ещё потому что. Для этого я и завела детей.
Вообще я больше люблю, когда быть водоносом—сонина очередь. Она всегда приносит полный стакан, а Анфиса половину теряет по дороге, крепко вцепившись крошечными пальчиками в большущий стакан, орошая весь свой путь водичкой.
Когда я иду с ними на пляж, я там просто сплю. И ещё ворчу на них «да дайте почитать мне спокойно»—и дальше сплю. Главное—жопу не забыть намазать солнцезащитным кремом и книжку под лицо положить. А потом, к вечеру, когда приезжает муж, я очень устаю от этого пляжа и от этих его детей. Следи за ними, мажь их, играй с ними. Как будто у меня семь рук, бля, и неисчерпаемое вдохновение, которое исчерпалось уже лет пять назад.
Я мать года. И мне иногда стыдно. Но редко.