Жизнь с мужем-кардиохирургом: реальные будни мамы

Жизнь с мужем-кардиохирургом: взгляд из-за кулис маминого хаоса

Если вы думаете, что жить с кардиохирургом — это как в сериале, с красивыми халатами и романтичными взглядами, спешу вас разочаровать. На деле это похоже на соседство с очень педантичным супергероем, который постоянно пребывает в режиме «СТЕРИЛЬНОСТИ».

Начнем с быта. Мой муж, Виталий, не готовит ужин. Он «проводит малоинвазивную операцию на куриной грудке». Разделочная доска перед этим обрабатывается с той же серьезностью, что и операционный стол. А про тряпочки у нас написана отдельная инструкция, строже, чем в хирургии. Есть «для столов», «для фасадов», «агрессивная, для пола» и священная «Тряпочка №0» — для протирки линз микроскопа. Перепутать их — это хуже, чем найти деталь от лего босой ногой ночью.

Сон? Что это? Сон — это дежурство в режиме ожидания. Скрипнула дверь? «Тахикардия?» — бормочет он спросонок, пытаясь нащупать у меня пульс. Кот грохнулся с подоконника? «Дефибриллятор на 200!» — и он делает резкое движение руками.

Но по-настоящему весело стало, когда у нас родился первый ребенок, Сашенька. Для любой мамы ее малыш — это просто малыш. Для моего мужа наш сын был «комплексом потенциальных патологий». И его профессиональная бдительность однажды спасла нас от большой беды: во время колыбельной он заметил сбой в ритме сердца Саши. Так была обнаружена тахикардия. Собрался целый консилиум врачей, предлагали серьезное лечение. Но тут вступило мое материнское чутье и образование (я детский эндокринолог). Я настояла на своем решении — отказаться от препарата. И, как показало время, была права. Это был момент, когда мое «мамское сердце» и знания победили медицинский протокол.

А вот обычные детские будни у нас превращаются в комедию положений. Саше было полтора года, начались колики. Ребенок плачет, поджимает ножки. Обычная мама дает эспумизан и прижимает к себе. Мой муж с каменным лицом кладет ладонь на живот сына и изрекает: «Локальное напряжение! Это может быть острый живот!»

Не успеваю я моргнуть, как он уже говорит в трубку скорой: «Дежурному хирургу! Ребенок, полтора года. Подозрение на аппендицит!» В итоге бедного Сашу, который к приезду врачей уже успокоился, забрали в больницу. Хирург, посмотрев на моего мужа с профессиональным сочувствием, провел осмотр и сказал: «Доктор, у вашего сына газики. Рекомендую укропную воду и мамины объятия».

Апогеем паники стал день на детской площадке. Саша бегал, прыгал, пыхтел, как паровозик. И вдруг муж замирает с лицом белее больничной простыни. —Смотри! — шепчет он. — Цианоз! Смотрю.Ну да, вокруг губ немного синеватый оттенок. Устал, набегался. —Виталя, да он просто устал... —Молчи! Это классический признак сердечной недостаточности!

Через полчаса наш дом напоминал кардиоцентр. Примчались его коллеги с переносным ЭКГ и УЗИ-аппаратом. Сашу, который уже мирно клевал носом, разбудили для полного обследования. Вердикт был прост: «Ребенок здоров. Синюшность — от плача и беготни. Давайте ему передышки». На мой вопрос: «Солнышко, мы не перегнули?» — мой гений кардиохирургии ответил: «Лучше ложная тревога, чем пропущенная патология».

Но в этом безумии есть своя, особая магия. Когда он смотрит на меня своим спокойным взглядом врача, державшего в руках человеческие сердца, все мои мамины тревоги и усталость кажутся мелкими. Я знаю, что сердца нашей семьи — под самым бдительным присмотром в мире.

А наша младшая дочка, Даша, с пеленок стала папиной ассистенткой. Пока другие девочки играют в дочки-матери, она надевает игрушечный стетоскоп и заявляет: «У мишки аритмия! Срочно на катетеризацию!» И бежит «спасать» плюшевого пациента.

Для нее папа — не человек, а супергерой. Она видит не его паранойю по поводу тряпочек, а его бесконечную преданность делу. И когда я вижу, как он, уставший после многочасовой операции, терпеливо объясняет ей на пальцах принцип работы клапана сердца, используя дуршлаг и вишню, я понимаю: наша жизнь — это не комедия. Это самая точная и удачная операция под названием «Наша семья». И она, я уверена, прошла без осложнений.