Мамина любовь сохранит мягкое сердце 💕
Идея Ньюфелда состоит в том, что ребенок должен напитаться близостью с родителем до такой степени, что, достигнув зрелости, ему уже не нужно будет зависеть от мнения окружающих. Он будет иметь свое мнение, мощную самоподдержку, психологическую живучесть.
И, самое главное, мягкое сердце.

"Меня так трогает, что вместо всяких терминов типа "невроз" и прочих механизмов с умными названиями он использует и часто повторяет "Главное - сохранить у ребенка мягкое сердце"- пишет моя коллега психолог К. Алаева .

Это предполагает открытость к близости, способность оставаться уязвимым. При этом нести ответственность за себя и свою жизнь.
Тогда уже нет места созависимым отношениям, когда один партнер отыгрывает привычную ему роль ведущего, а второй - роль зависимого. и оба мучаются и не могут выйти из этого порочного круга. Пытаясь добрать то, чего не хватило в детстве. И все тщетно.

Меня трогает то, что идея Ньюфелда очень центрируется на способности ребенком переживать тщетность, оплакивать то, что недоступно, то, что невозможно, но очень хочется.
Это для меня про способность познать самого себя реального и принять это.
И, как следствие, признать мир таким, какой он есть.
Выживать в нем, не напарываясь сердцем на случайно расставленные тупые ножи, которые его - сердце - рвут.

Тогда не надо искать партнера, с которым нужно создавать альянс против мира. Можно просто быть.
И тогда отношения с партнером становятся работой.

Он говорит, что отношения с ребенком это такая же работа отношений, как работа отношений в паре - чтобы из них выросло что-то питательное, плодотворное, наполняющее сердце любовью, размягчающее его, нужно постоянно вкладываться, работать над отношениями, укреплять их, быть включенным.

Последние пару десятков дней я живу с тем, что я узнала из его теории.
Меня мучают флешбэки из моего детства.
Сегодня вот даже заплакала, стоя на балконе.
Увидела как мальчик лет 7 упал с самоката и кричит "мне больно! Мне очень больноооо!!!", а все-все взрослые на площадке кинулись ему помогать.
Кто-то просто обнимал, кто-то сбегал за перекисью водорода. Он стоял в плотном кругу взрослых, которые о нем заботились и успокаивался.
Я плакала потому, что когда я в детстве падала сильно, я не могла себе позволить плакать. Я себе запрещала говорить о боли. Потому что у меня не было надежды, что мне кто-то поможет. Я боялась, что меня начнут ругать. И я научилась делать вид, часто даже для себя, что мне не больно.
Иными словами, мое сердце не осталось мягким. И только в кабинете у своего психотерапевта я стала по чуть-чуть позволять себе признаваться, что мне бывает страшно. Стыдно. Больно. Что я уязвима. Еще больше ушло времени на то, чтобы поверить в то, что это нормально.

Сейчас у меня на руках две маленькие девочки, которые учатся относиться к себе через призму того, как я к ним отношусь.
И мне сложно, чертовски сложно ВСЕГДА оставлять свое сердце для них открытым. Всегда для них быть опорой. Иногда, когда они часами плачут в два горла, а я не могу их утешить, мне хочется упасть на пол и тоже заплакать, причитая о том, что мне тоже тяжело и спасите-помогите хоть кто-нибудь.
Иными словами, мне хочется тоже стать маленькой, вывалиться из своей родительской роли и передать своим полуторагодовалым детям ответственность за происходящее.

И осознание последствий таких действий очень меня трезвит. Непонятно откуда (до рождения детей я совершенно точно так не умела) у меня появляются силы становиться для них сильной. Контейнировать. Обнимать. Жалеть. Утешать. Разговаривать. Оставаться в них глубоко включенной. Круглые сутки.

Когда была няня, в кризисные моменты когда я истощалась, я могла оставить ей детей и уйти на пару часов из дома, чтобы не начать повышать голос и чтобы, как мне казалось, выжить.
А сейчас няни нет вот уже третий месяц. И это в купе с увлечением теорией привязанности стало для меня целебным. Будто щелкнуло что-то, открылся какой-то неведомый мне прежде ресурс.

Я стала очень хорошо понимать своих родителей. Как они могли не выдерживать. В какие защиты выпадать - ругать, выключаться из контакта, сдавать куда-нибудь меня и/или брата, говорить слова, которые я тогда не могла понять правильно (например, мама как-то с выдохом сказала "Ох, если бы ты постоянно была дома со мной, я бы сдохла". Тогда я стремилась быть не дома как можно дольше, чтобы спасти маму, хотя в саду и школе мне было очень-очень плохо).
Я увидела в своих родителях детей, чье сердце не смогло остаться открытым, мягким, доступным. Потому что выжить с открытым сердцем можно только если родитель или партнер (не важно) стремится к близости и способен ее вынести.

Вспоминая свой детский опыт (а я ясно помню себя с 2,5 лет) и понимая что происходит, я стала лучше понимать себя через то, что стала лучше понимать своих детей.
Конечно, у меня по-прежнему есть много вопросов и тупиков в своем родительстве. И наверно никогда эти тупики не закончатся.
Но я сейчас ясно понимаю, что самое лучшее что я могу сделать для своих детей - сохранить их сердца мягкими. И для этого мне нужно сделать свое сердце мягким. Омывая слезами то, что было в моем детстве. Отпуская это. И это ужасно трудная для меня работа, которую большей частью я не решалась делать даже в кресле у терапевта (хотя сделано уже не мало, если вспомнить какой я вообще пришла на терапию).

И во всей этой истории самое удивительное для меня то, что так не только с детьми, так с любыми отношениями. Постоянная работа, вкладывание, включенность. Ради одного - ради того, чтобы любить.

И это такое мощное для меня осознание, такая вскрывшаяся ценность, которая раньше где-то маячила на краю сознания, но жгуче вскрылась только сейчас.