О тревожности

В детстве я была тем самым подарочным ребенком, который часами сидел в коляске и ковырял шнурки на ботинках, а на сенокосе мне бросали фуфайку и я могла также надолго зависнуть с травинкой. А когда я узнала, что такое карандаш и что он оставляет след - так и вовсе - я рисовала в любой непонятной ситуации и не отсвечивала. (#художникпопризванию)

Я созерцатель. Я до сих пор могу зависнуть, смотря в одну точку, и просто существовать. Просто млеть на весеннем солнышке и пребывать в настоящем.

Но мама мне досталась холеричная и нарциссичная, поэтому мое состояние покоя нарушилось выученной тревожностью. Меня ругали за оценки, за то, что мне не стыдно за какой-то проступок, а еще за то, что я не переживаю (😐), если получила плохую оценку или потеряла сменку в школе.

Так и помню маму-грозовую тучу и «Ты ДАЖЕ не переживаешь», а я расстраивалась, конечно, но как-то знаете, не сильно, мой детский мозг в принципе мудро мне подсказывал, что ничего криминального не произошло.

Но к 3 классу я уже выработала для себя абсолютно токсичное правило, например, ситуация: «О, годовой диктант по русскому языку!» - Я нервничаю до трясучки - значит это маркер, что я справлюсь с заданием (логично 😐)

В общем, маятник был раскачен: тревожность и уныние стало индульгенцией.

Таким образом, я стала склонной к меланхолии и депрессиям. Абсолютно выученная приспособленческая позиция.

Я осознала это только в 27 и истребляла это в себе 8 лет, и только сейчас, можно сказать, исцелилась, нашла в себе опору, выставила с мамой устрашающие границы и все равно продолжаю держать руку на пульсе, у меня целый набор инструментов приведения себя на рельсы адекватного восприятия реальности, потому что я нет-нет, да и съеду. И одному Богу известно каких титанических усилий мне стоило не передать дочери этот отвратительный сценарий.