Что мы чувствовали в тот момент? Полное опустошение. Я была в таком шоке, что не могла даже говорить.
Вторник 17 октября. Около 22.00. Мы едем домой в такси. Андрей меня умоляет, чтобы я с собой ничего не сделала. Я говорю, что не уверена в этом. Мы приезжаем домой, Игната снова вырвало. Заходим домой и на полу в комнате лежат носочки Алины, маленький мячик. Мячи её любимые игрушки были. Меня накрывает истерикой. Дома наши родители. Мы все в шоке, я не верю, что это произошло.
Ночь я не сплю вообще, Андрей тоже.
Среда 18 октября.
Мы встаем рано. Полное непонимание, а что делать дальше. Куда ехать, что надо купить. Задача - похоронить ребенка. Мои волосы шевелятся от этого ужаса. По квартире разбросаны игрушки, в холодильнике надкусанный Алиной кусочек сыра, в ванной сохнут её вещи, стоит бутылочка для смеси, столик за которым она кушает в каких-то кусочках еды. Жизнь в моем доме мгновенно остановилась, дом почернел. Я вижу эту черноту и мне дико больно, страшно. Игнат замкнулся, он в своих мыслях и у него начинается кашель небольшой. Мы со свекрами, Андреем уезжаем за вещами для Алины. Я хочу выбрать самое красивое платье, мне плевать сколько оно будет стоить, ведь оно будет одно и последнее. Мы ходим по магазинам, я все время плачу. Соображаю туго, но все вещи покупаем. Дальше едем в морг за справкой о смерти. Нам назначено на 2 часа, мы приезжаем, но ничего не готово. Чтобы не терять время, рядом в здании судебной медэкспертизы заказываем ритуальный зал. Возвращаемся в детский морг. Нам отдают справку, но говорят что детей они не хранят у себя, перевозят в городской морг. Но на следующий день они нам перевезут ребенка в ритуальный зал. Мы уточняем 3 раза этот момент, и нам говорят что так делают всё время. Именно действия патологоанатома наведут нас в дальнейшем на обращение в правоохранительные органы. Мы возвращаемся в судмедэкспертизу, объясняем ситуацию. Они предлагают ребенка перевезти сразу к ним, чтобы не везти в городской морг. Андрей бегом возвращается в морг, а Алину уже увезли. Дальше мы едем на Ольшевского. Там мы всё оформляем, и они нам говорят, что нашу девочку завтра никто не будет перевозить в судмедэкспертизу. Это мы должны делать сами. У нас шок. Получается нас обманули. Мы уточняем в городском морге, и действительно у них ни транспорта, ни людей, никто не будет перевозить нашего ребенка. Мы просим людей на Ольшевского проконтролировать вопрос. Мы едем домой. Игнат хрипит, и я прошу нашего педиатра к нам забежать. Она слушает Игната, хрипы небольшие есть, дает назначение. Мы всей семьёй у нас. Был крайне тяжелый день. Но я понимала, что мой путь, и я обязана полностью пройти его сама.
19 октября. Утро.
Мы собираемся на похороны. Игната отдаю моей соседке. Она у меня умница, сама сказала что заберет Игната, а её муж поможет нам с машиной на похоронах. Я остаюсь ненадолго дома одна и просто вою от этой боли. Приезжают люди, мы едем в ритуальный зал. Я не понимаю, почему это не свадебный кортеж. Когда мы приехали к ритуальному залу, я впервые поняла и прочувствовала, что такое когда земля уходит из под ног, что такое когда ты не можешь идти. Теряю сознание, меня вносят несколько человек.
И вот моя Алиночка. Такая красивая девочка, в самом красивом платье, в сумочке её любимая соска, а рядом 2 любимых мячика, без которых мы никогда не выходили гулять. Я её глажу, целую, но она холодная. Я разбита. Плачут все, мужчины тоже. Мы в ужасе от ситуации.
На кладбище еще тяжелее. Все красивые цветы для неё. Теперь у нее есть место, а рядом есть места для нас с мужем. Мы обязательно будем все вместе.
На поминках мы обсуждая поведения патологоанатома, и вообще весь ужас произошедшего, понимаем что необходимо это дело раскручивать. Но я не хочу чтобы нашу жизнь трясли со всех углов, но и оставить всё как есть не могу.
Приезжаем домой. Игнат еще больше кашляет. Я прошу врача подойти к нам на следующий день.
Врач наша приехала на похороны. Когда я только увидела Алину, думала что умру, и именно она меня привела в чувство и заставила собраться, на сколько возможно.
20 октября. Пятница.
Я звоню главврачу и спрашиваю, можем ли мы встретиться и поговорить. Мы едем на встречу в больницу. Там она, реаниматолог, и еще два зама. У нас идет беседа, мы просим пояснить, что же произошло. Они нам рассказывают, что у детей был норовирус (подтип ротовирусс). Они сами в шоке от произошедшего. Реаниматолог говорит, что это 3 или 4 случай, когда вообще никакой реакции не было на реанимацию. 2 часа её качали, но Алина не возвращалась. Было всего несколько сокращений желудочков, и всё. И я верю, что они пытались сделать хоть что-то, но изначально, причина то в чем??? По результатам вскрытия у Алины острая сердечная недостаточность, инфекционной заболевание (норовирус) и увеличена вилочковая железа. Что за железа, я слышала впервые. Вилочковая железа МОЖЕТ (это вероятность) вызывать синдром внезапной смерти. Мы записываем наш разговор на диктофон. Во-первых плохо соображали в тот момент, во-вторых мы знали что будем обращаться в органы. Забираем вещи Алины и уезжаем. На последок, Андрей берет визитку главврача. Едем домой. Дома Игнат хрипит, приходит врач и говорит, что нам надо в больницу. Мой мир падает снова. Как? Как мы можем вернуться снова в эту больницу? Андрей берет себя в руки и едет туда. По дороге звонит главврачу и говорит, что мы возвращаемся. Их она лично встречала, Игната кладут в реанимационное отделение. Возле него постоянно кто-то есть. Андрей с Игнатом остаются в больнице на 5 дней.
Всем страшно за меня, я еду жить к свекрам.
23 октября.
Я еду к адвокату. Мы составляем письмо и я отправляю его в 5 инстанций.
Еду и покупаю путевки на поезд и в санаторий. Мне страшно возвращаться домой.