Пьяный десантник во дворе

В культурной столице меня, конечно же, первым встретил пьяный десантник. Не знаю, откуда он завёлся-то в нашем дворе. Но завелся давно, весной еще.

Во дворе моем питерском жильцов мало. В основном, офисы да отели. Поэтому тех, кто жильцы, я более-менее знаю. Дворник Али. Пацан сверху с металлическими шарами. Пара с младенцем. Ебуны. Меломан. Проститутка Светка с молодым мужем. И чувак, которого замуровали в стене еще при Матильде Кшесинской, но он мужественно просверливает себе путь на волю. Стандартный набор, у вас такой же.

И меня все знают. Уважают, боятся, просят, чтобы из моего окна пореже музыканты падали, а в моих дверях почаще исчезали беспризорные коты. То есть, репутация крепкая, на том стоим. И вот как-то в пятницу, тринадцатого в полночь, когда ничто, кажется, не предвещало, во дворе раздался зычный вопль бухого пролетария:

- Алёёёна! Алёёёёна! Алёёёна сука! Алёёёёна!

А Алёна - это я. И никто с таким икотным рыком ко мне среди ночи прийти не может.

Обычно я накидываю плащ и вылетаю из парадной этаким воином в доспехах: мол, вы тут чо? Совсем? И дальше матом, вихрем, магией и харизмой отгоняю нарушителей. Но здесь - затаилась и смотрю через окно аккуратненько. Просто, знаете, бывают такие голоса... Такая смесь десантника, уголовника и самоубийцы одновременно. Такой Толян в камуфляже. Бритый. Без зубов. В одном сапоге.

Внизу и по сторонам тоже шевелятся. Свет включают. Из-за штор робко выглядывают. А этот знай глотку дерет.

- Алёёёна. Убью, блядь. Дверь открой. Алёёёё на!

Часа три орал, может, больше. И никто не вышел к нему, не угомонил. Наутро дворник Али вместо "Зыдыраствуйтэ, хорошая погода!" сказал "Здрассстэ". И посмотрел свысока. Светка вообще ничего не сказала, но выглядела довольной. Она все за мужа молодого переживает. Красивый он у нее.

Ну, ладно, думаю, завтра уже не вспомнит никто. Хуй в руль, ребята. Ночью опять: Алёёёна, Алёёёна былять! Я уже наполовину почти вылезла. Какое-то горластое говно мне тут репутацию портит. На весь колодец позорит.

Днем сижу, работаю, опять не выспалась. И вдруг уже сбоку откуда-то тем же пьяным совершенно мощным гортанным басом:

"В юном месяце апреле. В старом парке тает снех. И веселые качели начинают свой разбех". "Взлетаааая. Выше елииии".

Акустика сумасшедшая, слуха - ни на грамм, голос - как из матюгальника. И поёт же, тварь, через окно этажом выше. То, есть... То есть.... Какая-то тварь Алёна его два дня не пускала, а потом пустила. А подумают, подумают... Что это я его пустила и именно у меня-то он и орёт!!! У меня же все время кто-то орет из окна. Ну, подумаешь, нормальные пацаны обычно, музыканты с паровозных радиостанций и первых концертных площадок страны. Мне, чай, не шешнадцать уже. Старею. Вот, скатилась до Толяна. Пиздец, граждане, просто пиздец. Перед дворником неудобно.

К концу мая десантник пропал. Возможно, улетел на крылатых качелях. А вот в июле - вернулся. Я домой чемоданы свои занесла, вдохнула смрад холодильника (всегда забываю его отключать, когда уезжаю на два дня, а возвращаюсь через два месяца), прослезилась и рукава закатала. До четырех часов утра разгребала сарацинские горы дерьма и пыли - прибиралась, значит. Хозяйничала. В в четыре - глядь. Орет под окном.

- Алёёёёна! Алёёёна блядь!

Ну, положим, насчет бляди он погорячился, конечно. Один секс в Ташкенте со случайным пассажиром Москвы в отеле пять звезд вообще не считается. Но как-то знаете... Аж тепло разлилось. Ждал, значит. Помнил. Скучал. Здравствуй, Питер. Я дома, наконец-то, ура.

Алена Чорнобай.