В первый год Степиной жизни, я начала сомневаться в существовании продолжительного сна.
Приходящие к нам гости, считали своим долгом рассказать о том, как мне и что лучше делать, вне зависимости от наличия у них самих детей.
Если подумать, я все делала не правильно. На прогулках и выходах в поликлиннику, к советчикам добавлялись сердобольные бабушки, которые знали, что Степе холодно или жарко.
Степа мог кричать весь день, заставляя меня танцевать с ним на руках, но стоило появиться Максиму, это был золотой ребенок. Он засыпал за секунду и сразу же позволял положить себя в постель. Порой я просто плакала от того как сильно устаю.

Мамы приезжали к нам с огромными сумками забитыми едой. Смущалась, краснела, было стыдно и неудобно. Но брала. Зарплата Максима была 12-15 тысяч, с коммуналкой и всеми памперсами на жизнь оставалось до смешного мало.
Он подрабатывал, я следила за сыном. Сын рос радуя педиатра прибавками в весе. Гв продолжалось, дни текли друг за другом. Я помню как страшно становилось порой, и не было приложений, и подруг у которых уже есть дети, что бы спросить, узнать, рассказать.

Я помню те страшные дни как сейчас. Степа хныкал, ему было 10 месяцев. Зубы никак не хотели прорезаться, терпели все. На фоне зубов у ребенка началась ОРВИ. Я вызвала педиатра. Женщина посмотрев на ребенка спокойно сказала:
- Ничего катострофичного, незачем нервничать. Поим ромашкой, и не закутываем. Температуру не сбивать до 38.
Я согласно кивнув, проводила врача.

Шёл 3 день. Я снова вызвала врача. Температура не сбивалась. Та же врач пришла и посмотрев ребенка сухо сказала:
- Это нормально для ОРВИ, продолжайте лечение.
Посмотрев на Степу который переставал быть горячим всего на пару часов, я уточнила:
- Может быть антибиотики?
Педиатр поджала губы и вздохнув переспросила:
- Вы врач? Показаний к антибиотику нет.
Я отрицательно помотала головой. На 5 день я вновь вызвала педиатра. Женщина с порога заявила:
- Вы чего меня гоняете?! Сами дойти не можете?
Степа очень мало ел, отказывался от воды, и уже практически не плакал. Осмотрев ребенка врач сказала:
- Нужно ехать в больницу, у ребенка обезвоживание.
Трясущимися руками я собирала вещи. Врач сама созвонилась с неотложкой и ушла. Скорая приехав, лишь взглянув на Степу, коротко сказала:
- В инфекционку.
Решив не тратить время на распросы, я накинула пальто, завернула Степана в одеяло, и бережно подняв на руки, стала спускаться вниз.

Инфекционное отделение города Ревды, это небольшое 3-этажное кирпичное здание. На первом этаже лежат взрослые, на втором дети. Нас привезли и тут же в смотровую ворвался доктор. Посмотрев Степана спросил:
- Температура сколько дней?
Голос от волнения осип и я чуть слышно прохрипела:
- 5.
Мужчина недовольно покачал головой и задал другой вопрос:
- Лечили чем?
От волнения я совершенно не понимала что нужно говорить. Слезы собирались в уголках глаз, а сердце так бешено стучало, что казалось готово вырваться из грубной клетки. Взглянув на бледного кряхтащего ребенка прошептала:
- Ромашкой.
Врач услышав подозрительно поднял бровь. Решив что не готова к баталиям, открыла сумку и вытащила назначение дежурного врача, которая была у нас дома. Инфекционист взглянул, побагравел и дал команду медсестре:
- Ребенка в реанимацию.... - дальше шел перечень препаратов и нужных манипуляций, названия которых я не могла понять. Услышав куда кладут Степана, я пошатнулась. Казалось бы сам пол уходит из под ног. Мед сестра придержав меня за руку хотела была что-то сказать, но инфекционист добавил:
- И матери накапай валерьянки, ни живая не мертвая.
Мы вышли из кабинета. Пока мед. сестра относила нашу верхнюю одежду в гардероб, я стояла около кабинета. Звук тишины разрезал грубый голос инфекциониста, раздающегося из кабинета
- Ало, из инфекции беспокоят, от вас доставили Горкунова с гнойной ангиной, вы там в своем уме?
Как он на неё кричал! Вернувшаяся мед. сестра сказала идти за ней. Мы поднялись на третий этаж, зашли в палату оснащенную странными приборами и тут меня опять повергли в шок. Появившаяся вторая мед. сестра открыла дверь и твердым голосом, сообщила:
- Так мамочка, идем к врачу подписывать бумаги, потом гуляем еще пол часа. Здесь делать пока нечего, как все закончим позовём.
Я вышла из палаты, как будто обухом по голове пришибленная. Сюда уже поднялся наш инфекционист, и заметив меня позвал в свой кабинет. Из палаты раздался Степин крик. Я думала начну сейчас седеть. Мужчина подошёл и уводя за плечи попросил:
- Сестричкам нужно быстро ребенка на капельницу положить, катетер поставить, а вы нервничать начнёте, и всё намного дольше будет. Не бойтесь так, сейчас они закончат и вас позовут, а пока давайте-ка бумажки все оформим.

Спустя двадцать минут, я мерила шагами холодный стертый пол длинного тихого коридора. Лишь звук мониторов разбавлял тишину да шарканье моих шлепанцев по бетонному полу. Наконец из палаты вышли девушки и подозвав меня сообщили:
- Мы закончили, придем через час. Степан сейчас по спит, следите за рукой что бы капельницу не сбил, уж больно бойкий парень.

Так Стёпа оказался на капельнице. Сидя около его кроватки, я гладила маленькие ручки, бледные щечки и снова плакала. Поговорив с Максимом и рассказав ему про все что происходит, ждала когда он приедет с работы из Екатеринбурга и привезёт мне кофе, что-то из съестного, забытые в попыхах вещи, и какую-нибудь тетрадь. Проблема в том, что телефон утомлял и укладывал меня спать. Нужно было какое-то действие, дабы мозг не уснул. Ручка и тетрадь? Вполне себе не плохое механическое действие.
Макс приехал, привёз все, что нужно. Степа спал, ему меняли капельницы, я пила кофе и ждала когда он хоть немножко окрепнет и чуть чуть поест.
В минуты забытья, когда удавалось поспать я будто на яву видела разные картинки. Когда глаза распахивались, и я понимала что это не реально, садилась на железный стул, подтягивала тумбочку и живо конспектировала всё что удалось запомнить. Тогда мне повезло, на связи был Максим, была подруга у которой только только появился сын. Я успокаивала себя, смотрела на то, как к Степану возвращается румянец, и потихоньку выдыхала.

Лежали мы на третьем этаже 6 дней. Мне объясняли каждый день, еще не время вас переводить. Кивала, соглашалась, но скажу одно: 4 стены, замкнутое пространство, вечная тишина и писк приборов очень сильно давят на нервную систему. Что радовало? Степашка снова становился прежним. Он меньше спал, всё лучше кушал и становился громче. Смеялся, плакал, лепетал. Съел всю тарелку каши, чем так порадовал меня, врача и всех переживающих снаружи.

Спустя 6 дней, было решено перевести нас этажом ниже. О выписке пока не говорили. Мы много полоскали горло, лечились, ставили уколы, но дело шло на лад.

Я снова думала, о том, что всё наладилось и много улыбалась. Тем более мои истории сложились в одну и на руках была почти что книга. Ей не хватало лишь финала...