Меня накрывало. Меня накрывало совершеннейшей яростью к своим детям. Это когда смотришь на ребёнка и ненавидишь его, а внутри поднимается желание не то, что ударить, а натурально прибить! Нет никакого сочувствия, внутри всё отказывается понимать, что это же ребёнок и всё такое. Хочется элементарно ударить, так, чтобы ему стало больно.

И это не мысли садистки, это чувства вполне себе нормальной матери, которая ждала, с пузом разговаривала, пяточки целовала, в макушку дула и попу вытирала. Но в определённый момент сломалась.

Я ведь и правда была очень любящей, жалела своих детей, носила на ручках, целовала ушибленные коленки, читала книги по детской психологии и прекрасно понимала, что кричать на детей нельзя, бить нельзя, надо принимать, понимать, контейнировать и вообще. Но потом во мне щёлкал какой-то рубильник, и меня сносило сначала обидой, потом яростью, беспомощностью и виной, что не могу с собой справиться, не умею быть взрослой и причиняю боль детям.

И у этой истории есть 2 очень толстых корня.

Первый, это невнимательность к самой себе. Мы кричим и ненавидим детей только тогда, когда очень устали. И иногда эта усталость многолетняя, и копится уже давно, орать и бить посуду хотелось уже очень давно, но ты запихиваешь это желание во внутрь, а потом ребёнок роняет банан на пол и всё, красная пелена перед глазами. В этом случае мы на самом деле не нападаем, а защищаемся. Пытаемся покусать всех и вся, чтобы наконец отстали, пытаемся отстоять чистоту и порядок в доме, чтобы хоть ненадолго выдохнуть, хотим прекратить детскую истерику, чтобы перестало звенеть в ушах, и чтобы не болело внутри. Тут мы не агрессоры, а потерпевшие, загнанные в угол зверюшки, которые кусаются из ощущения собственной обречённости.

А второй корень, это какие-то убеждения о том, как должно быть и всплывающие в связи с этим чувства: «У хорошей матери дети не орут на весь магазин», поэтому если мой орёт, то я говномать, мне стыдно, поэтому я всыплю ему люлей, чтобы самой перестать испытывать дикий стыд за свою «плохость». И тут мы тоже действуем из некой невыносимости, а не из злого умысла, внутри у руля стоят какие-то «правильные» преставления, а не наши отношения с ребёнком.

Так вот чтобы не орать, чтобы не хотеть удавить детей, надо постепенно учиться замечать эти вещи. Заметить, что уже давно устала, настолько, что детский голос ощущается бормашиной в мозгах. Заметить, что уже давно выдавливаешь улыбку, что грязная посуда стала важнее отношений. Почувствовать, что постоянно хочется плакать и кричать, давно хочется.

И рискнуть встретиться со своими убеждениями, поставить под сомнение свои аксиомы, проверить их на истинность, на актуальность.
Это правда, что мы тут мы взрослые, а они дети. Это правда, что мы несём ответственность за отношения с ними, что наш крик и наши удары оставят глубокие синяки на их жизни. Но для того, чтобы взять уже в свои руки ответственность за всё это, стать этим самым взрослым, надо сначала обнаружить внутри свою боль и нужду, и помочь себе.

Инна Ваганова
Иллюстрация Риты Морозовой