Татьяна Бойко :
"Кто со мной давно, знает, что я пишу своим сыновьям письма от руки на день рождения каждого из них. Когда-то, узнав про смерть папы, я нашла письмо, написанное отцом старшей сестре, когда она училась в городе. В конце письма стояло «До свидания, дочка». Я взяла ножницы и вырезала этот клочок бумаги. Когда мне чертовски плохо, я читаю эти три слова, будто они мои. Я трогаю эти чернильные буквы и мне кажется, что я держусь за ладонь.
Я хочу, чтобы у моих сыновей было больше букв, чтобы, они не теряли земли под ногами. Не теряли—потому что, в их руках моя рука.

На 18 лет я мечтаю каждому из моих сынов подарить стопку веры и поддержки.

«Здравствуй, сынок. У меня появился чудесный повод написать тебе третье письмо. Сегодня, 17 июня, тебе исполняется три года. Три года назад я молила Бога, чтобы ты прожил год, два, три, тридцать три, пятьдесят, девяносто. И вот, счастье провернулось ко мне лицом. Я вижу твой рост.
В этот раз я хочу сказать тебе три вещи.

Первая.

Однажды, ты летел на самокате и со всей скорости растянулся на асфальте. Я бежала за тобой, но не успела подстелить свои руки. Когда ты упал, я замерла на месте от боли. Но ты через мгновение встал, обернулся, я встретила тебя натянутой улыбкой, ты отряхнул руки, посмотрел на колени.

И не проронил ни слезы.

Я была шокирована твоим мужеством и самостоятельностью.
Ты встал на самокат, раздумывая, и победил боль. Ты поехал вперёд.

Милый мой мальчишка. Я хочу, чтоб ты знал—есть боль, которую нужно пережить самостоятельно. Такая боль поведёт тебя вперёд, эта боль станет твоей силой. Не делись ею, у тебя достаточно воли переболеть самостоятельно. Главное, не перепутать. Чтобы не ошибиться, слушай своего верного помощника—сердце. Если оно говорит тебе—сам. Справляйся, сын.

Второе.

Однажды, мы гостили у бабки Евки. Ты балагурил во дворе, смеялся, кривлялся, смешил всех. Мы радостно отзывались на твоё выступление. Я хохотала до слез. Вдруг, ты в своём озорном настроении схватил пластмассовый стакан своего дяди, моего брата. Мой брат грубо приказал тебе отдать стакан. Ты все ещё улыбался, хоть и растерялся. Брат повторил просьбу ещё грубее. Окружающие молчали, считая, что с детьми так и надо: грубо прерывая, публично порицая, тем более с мальчиками, ведь должен расти мужик, а не сопля.

Ты повернулся в мою сторону и не сдержал слез. Ты плакал так, будто это самое страшное, что произошло в твоей жизни. Я целиком была с тобой согласна. Это было ужасно и так нельзя поступать ни с кем. Твои дяди и тети шутили «ой, нашёл с чего плакать, с ерунды, ты ж мальчик».
Я рассвирепела.
Мы с тобой тогда победили. Мы сказали твоему дяде, вспомни, как ты пришёл с армии, непрерывно пил и дебоширил, не рассказывая причины только потому, что мужик не плачет. Вспомни, как все тебе говорили, молодой, а уже скот. Было ли тебе хорошо, дядя? Нет, вот видишь. А маленькая сестренка, однажды, не выдержала и обняла тебя, гладила, а ты, взрослый брат, дембель, плакал навзрыд в ее худенькую и острую грудную клетку, точь-в-точь как твой племянник в грудь своей матери, выросшей из той маленькой конопатой младшей сестренки.

Твой дядя извинился.

Потому что ты, мой сын, абсолютно прав. Есть боль, которой необходимо делиться, о которой важно говорить, невзирая на предрассудки, несмотря на то, что найдутся вруны, которые сообщат тебе, умирай, но будь мужиком. Мужик, сынок, это человек, который умеет чувствовать, умеет признать ошибку, умеет поделиться, открыться. Потому что есть боль, которая не делится на мужское и женское. Когда ты прислушаешься и услышишь потребность рассказать, позвони мне. Или отцу. Или старшему брату. Или верному другу, или надежной подруге.

Знай, это не позор плакать. Не позор быть не в духе, не позор ощущать бессилие. Найди из круга того, кому положишь голову. Точно также как тогда, когда мы гостили у бабки Евки...

И последнее. Третье.

Ты славный, Роман. Чаше невыносимый. Ты, наверняка, запомнишь меня лохматой и орущей. Я позволю себе написать недопустимое в обществе. Ты растёшь в то время, когда мать — обязана всегда быть идеальной. Крик на детей порицается обществом, я бы очень хотела бы быть образцовой, но с вами, сорвиголовами, у меня совершенно быть таковой не выходит. Я честно вам говорю, ребята, вы меня достали , я сейчас буду злиться. И вы весело прячетесь за штору, выглядывая и стреляя чёрными пуговками в неостывшую ещё мать. Потом вы с братом берёте самое мощное оружие, выходите из своего убежища и наотмашь бьете: «Мамуська, мы тебя так любим». И стоите передо мной с великими актерскими мордашками.

Несмотря на мой скверный характер, я знаю —я хорошая мама. Почему?
Благодаря тебе, Роман. Где бы мы не были: в магазине, в транспорте, на улице—каждый кто останавливается возле нас, чтобы спросить дорогу, время, или просто сказать какой ты сладкий парень, ты сообщаешь прохожему—это моя МАМА. Ты говоришь всему миру, что я твоя мама. И произносишь эти слова с такой гордостью, что «эта твоя мама»—где бы мы ни были: в магазине, транспорте или улице, зарывается лицом в твою маленькую мягкую грудную клетку и беззвучно ревет белугой.
Я хочу, чтобы ты знал—это не слёзы, скачущие с моих морщин на твою майку со следами арбуза и апельсина, а слова.
Спасибо.
Спасибо.
Спасибо.
Это мое спасибо скачет горошинами по моим морщинам.
Спасибо тебе, что я твоя МАМА .
Спасибо, мой такой СЫН»."

автор: Татьяна Бойко

источник: [ссылка](ссылка