ОТКУДА БЕРУТСЯ ВТОРЫЕ ДЕТИ

С первым ребенком у нас был такой классический ад – никакого сна, круглосуточный плач, больной живот, социальная изоляция, битвы с бабушками про водичку и далее по списку.

Поэтому мы решили, что уж по второму разу мы точно сдохнем справимся.

И вот, когда второй ребенок родился, я первый месяц постоянно ловила себя на мысли: а почему я вообще уходила с первым в декрет – столько же свободного времени с младенцем!

И почему я не успевала помыть голову? С друзьями почему не встречалась? Много, много вопросов, давайте попробую систематизировать – почему. А вы почитаете и тут же побежите жертвовать остатки презервативов в фонд борьбы с подростковыми беременностями.

ОПЫТ, АГА

Второй ребенок – это как переписывать сделанную домашку на чистовик, в красивую тетрадку. Это как попасть в 30 лет опять за парту своего первого класса. Это же и правда отпуск! Ок, возможно, ты не справишься с заданием по окружающему миру с первого раза. Но ты умножал 3 на 4 бесконечное количество раз, ты умеешь сидеть за партой, слушать учителя, тебе плевать на насмешки семилетних одноклассников – это уже немало. А задание – ну нагуглишь в конце концов. Ты же уже умеешь правильно гуглить! Или… ты просто его не сделаешь и НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ. Ты уже знаешь. Ты уже знаешь, ребенок не умирает, если икает больше минуты. Да, даже если на всю квартиру. И папа знает. И даже бабушка это тоже знает (ну почти). Ты уже знаешь, что ребенка, по сути, важно вовремя укладывать спать, кормить, переодевать и по возможности улыбаться. И делаешь это все автоматически точно – так, что даже свободное время остается. Ну, оставалось БЫ, если бы не старший. С ним-то все по-прежнему в первый раз. Даже если ему 40. К первому кризису среднего возраста у ребеночка тоже нужно подготовиться.

У МЕНЯ ВООБЩЕ-ТО ПРИНЦИПЫ

Я помню ночь, когда я стала матерью. У каждой мамы такая есть – и это не ночь родов. Когда моему первому сыну был месяц, муж уехал в другой город по работе. На три вечности дня. И в первую же ночь ребенок орал криком с трех ночи до шести утра. Эти три часа я пела, качала, давала грудь, не давала грудь, решала поставить газоотводную трубку, боялась, все-таки ставила, впадала в панику, что я ему что-то там повредила, обнимала, трясла, орала, умоляла замолчать, хотела выйти в окно, опять пела…

Когда моему второму ребенку было две недели, и мужу опять пришлось уехать – новый сын, конечно, тоже истошно заорал в три часа ночи, и успокаиваться грудью в его планы не входило. Незрелость ЖКТ, тоска по отцу или острая необходимость размять связки – кто разберет? А у меня тут в двух метрах спит старший. А за стенкой – родители, которым утром на работу. И (помните подзаголовок? у меня принципы!) я больше не собираюсь терпеть этот вой три часа. Поэтому я поставила газоотводную трубку (ну, мало ли все-таки ЖКТ), особо не помогло, поэтому я замотала его в одеяло, сунула свои ноги в угги, накинула куртку на лифчик для кормления и выбежала гулять. Да, в три часа ночи. Он уснул за минуту, а я погуляла перед подъездом еще минут пять и довольная вернулась спать вместе с ним до утра.

После того, как я провела первые полтора месяца жизни первого ребенка в кромешном аду, потом еще два – просто в аду, и потом еще почти два года – без особой социализации в четырех стенах, я кое-что наконец поняла. Про себя.

Я поняла, что никогда больше я не сяду на гребаный фитбол (извините). Я поняла, что никогда больше я не буду интенсивно укладывать ребенка спать больше 15 минут. Я буду мыть голову тогда, когда захочу. Такая вот я дерзкая, ух! И если кондиционер я буду смывать уже под плач – ну, значит, под плач, от одной минуты ребенок не разочаруется в этом мире. Я больше не буду отказываться от общения с друзьями (поберечь ребенка? Не нести его на день рождения в три недели? Не, не слышала), от походов в кафе, от встречи с подружкой в баре, от поездок в метро и на такси, от выступлений и рабочей конференции в конце концов – ребенок в слинге/коляске еще никому не мешал. Соской клянусь.

Возможно, если бы эти истины были открыты мне сразу, как только родился первый, – у меня было бы уже десять. Так что хорошо, что не были.

САМЫЙ СЛОЖНЫЙ ПЕРЕХОД

Самый сложный переход – это с нуля детей на одного. А все остальные – на второго, третьего, восьмого – уже халява. – Считает мой муж. Вот он, видимо, и будет рожать нашего третьего ребенка. И восьмого сразу тоже.

На самом деле, конечно, с каждым следующим есть свои фишки (ну там с тремя уже в седан не влезть всей семьей, с пятью – в лифт, а с восемью – к маме на коленки, даже если за каждую беременность продолжать набирать по двадцатке), но глобальный переход действительно один: из мира ответственности только за себя в увлекательный мир подгузников и музыкальных горшков.

Так что при рождении второго ребенка (третьего, десятого) точно не будет такой масштабной перестройки жизни, как при рождении первого. А это был, наверное, главный мой страх, даже страшнее возвращения дробного сна.

И — важно: остальные родственники уже тоже оправились от шока в результате приобретения новых статусов. Папа, бабушка, дедушка… А кто-то уже и прабабушка не первый год. Как мне сказала моя бабушка (она же – прабабушка моих детей): «Вот просыпаешься однажды утром, а твой ребенок – бабушка. С этой мыслью надо еще не раз переспать».

За год (как минимум) разницы между детьми все родственники успевают переспать со всеми возможными мыслями неоднократно, и коммуникация заметно упрощается.

ОКСИТОЦИНОВОЕ МИМИМИ

В прошлый раз у меня было экстренное кесарево под общим наркозом, и как-то окситоцин до моего мозга не добрался. Первые месяца два мне было ну очень плохо физически (да и психологически), настолько, что я понять не могла: почему все вообще умиляются своим (а тем более чужим!) детям. Что в них такого-то? Просто маленькие орущие монстры, пришедшие в этот мир, чтобы ознаменовать окончание твоей жизни. Ну, событийной ее части. И теперь у тебя весь день раздроблен на кусочки по два-три часа, и все циклично: покормила, переодела, уложила, покормила, переодела, повесилась…

А со вторым ребенком кесарево было уже плановым, и в реанимации я своими глазами увидела, как мне вкалывают окситоцин. Ну и видимо, он меня до сих пор не отпускает (младшему четыре месяца). Он же та-а-а-а-ак улыбается. И та-а-а-а-ак пахнет. А потом сядет, пойдет, начнется какой-нибудь мерзкий кризис, женится… и все! Ну хочет он раз в какое-то время поесть – что мне, сложно? (хотя кормить опять больно, да, но я же помню, что это пройдет).

И если пока сделать его счастливым так просто, то почему бы не сделать? Особенно, если в этот раз он не требует отдавать взамен свою собственную жизнь, кошелек, молодость, счастье, здоровье… Чего требовать-то, если все забрал первопроходец, ха-ха.

Ася Явиц