Я пришла в гости к подруге Тане и обомлела.

Все так идеально и так красиво, что хочется спросить, где купить билет в этот музей. Все так чисто, что хочется достать скальпель и немедленно начать оперировать. Не квартира, а рай перфекциониста.

Книги стоят в порядке убывания размера. Разноцветные свечки на полочках сочетаются с рисунком на шторах. Конфеты в вазочке под цвет обоев. Шарманнн.

— Извини, я не успела прибраться, — сказала подруга и поправила несимметрично лежавшую декоративную подушку на модном диване.

«Издевается, что ли? — подумала я. — Кокетничает?»

— Ничего, как-нибудь выдержу, — подыграла я.

Я сама ни дня не жила в таком порядке и, видимо, не буду. Мой дом — это обитель хаоса: все куда-то бегут, что-то роняют, забывают чашки с недопитым чаем, две кучки носков пугливо выглядывают из-под кровати, по полу в красивом беспорядке раскиданы куклы — Катя, убери!!! — и учебники сына — ты уроки сделал? — и кто-нибудь, снимите уже белье с сушилки, вы же видите, мне некогда, я убираю за кошкой, которую стошнило шерстью на диван.

Уходя в гости, я уронила вешалку для верхней одежды, на которую навешана целая гора одежды, причем не обязательно верхней.

«Со мной что-то не так, — думала я, наслаждаясь чужим уютом. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, как на открытке...»

Я никогда так не смогу.

На следующий день утром я поругалась с дочерью. Ей два года, а это возраст протеста.

В саду планировалось торжественное фотографирование, требовалось нарядно одеться. Моя нехочуха отвергала одно платье за другим, требовала любимую «юбчку», которую я вчера бросила в стирку, когда дочь заляпала ее супом.

Я объясняла, умоляла, убеждала. В итоге психанула, достала из стирки юбочку, на которой суп подсох и стал незаметен, чем немедленно осчастливила дочь. Та весело и покорно оделась и, счастливая, отправилась в сад.

Красивое платье я взяла с собой в пакете, на случай, если передумает.

В саду в районе шкафчиков клубились родители и дети. Девочки-принцессы, с бантами и заколками, в шикарных бальных платьях хныкали оттого, что «мама взяла не те туфельки» или «мне жарко».

Моя гоняла в суповой юбке и хохотала над игрушечным ежом.

Мамы обсуждали, стоит ли гладить трусики и маечки. Большинство склонялись, что стоит, потому что «ткань после глажки становится мягче», и вообще «я каждый день глажу».

Я тихо сползала от стыда под скамейку. Я никогда в жизни не погладила ни единых трусов, ни своих, ни чужих, а главный критерий при выборе одежды — удобно и не мнется.

Одна мама прямо в раздевалке отпаривала дочке... бант.

«Со мной что-то не так, — думала я, глядя на идеальные платьица девочек. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, гладят каждый день...»

Я никогда так не смогу.

Я поцеловала дочку в макушку. Она пахла копченостями. Суп был гороховый.

— Кать, давай платье наденем? Красивое! А?

— Неть, не хочу! — заупрямилась моя принцесса.

Я не стала настаивать. Я хочу, чтобы на фотографии она была в отличном настроении, как сейчас. А не красивая, но заплаканная. Через много лет я буду смотреть на эту фотографию и радоваться ее сладкой кокетливой улыбке и блестящим глазкам, а юбочку даже не замечу и про суп забуду.

По пути на работу я заехала сделать мейк к Юляше. Юляше, на минуточку, под пятьдесят, но выглядит она на 25. Поэтому Юляша, а не Юлия Михална.

Когда я ее вижу, я спрашиваю:

— Ты в холодильнике спишь, Юляш? Или молодильные яблоки жрешь? Или у тебя есть портрет Дориана Грея, который за тебя стареет?

Потому что это невозможно — так выглядеть в полтос.

— Это ботокс, детка. Гимнастика для лица. Косметология. Тебе, кстати, тоже пора. Вон мимические уже распоясались, — говорит Юляша и склоняется ко мне близко-близко, наносит тоналку на мои прыщики.

«Со мной что-то не так, — думаю я, глядя на ее идеальную кожу. — Наверное, только сверхлюди живут вот так, всегда молодые и свежие...»

Я никогда так не смогу.

Потом, уже напомаженная, я побежала на работу. Точнее, на встречу с читателями. Недавно вышла моя вторая книга, и теперь я провожу встречи с теми, кто меня читает, балагурю со сцены и всегда с недоверчивым восторгом раздаю автографы: «Вам правда понравилось?»

Я делаю то, что мне нравится, а меня за это еще и благодарят, ну счастье же!

После мероприятия я пришла в гардероб и присела за стойку, переобуваясь из туфель в сапоги. Получилось, будто я спряталась.

К стойке подошли две барышни. Они вдохновенно болтали, и я не сразу поняла, что речь обо мне.

— Я когда на таких людей смотрю, мне кажется, что со мной что-то не так, — сказала одна.

— Ага, и я, — поддерживает другая. — Я бы вышла и умерла там, на этой сцене. А она шутит, хохочет, будто не перед залом, а дома. Смотрю на нее и думаю: «Это какие-то суперлюди. Я никогда так не смогу!»

Я вынырнула из-за стойки с криком «Сможете!», ударилась коленкой и напугала девчат. Чудом не сломала стойку.

— Сможете! Сможете!! Сможете!!! — заорала я, потирая ушибленную коленку. — Но есть одно «если».

— Какое? — улыбнулись девочки.

— Если захотите!!!

Моя подруга Таня — дизайнер, и ее дом — это ее визитка. Создание этой визитки отнимает все ее время, силы и талант, потому что ее работа — это ее призвание.

Остается только на фитнес, потому что такому дому надо соответствовать. На другое не остается, но Таня рада, что каждый день может полностью посвящать любимой работе, что ее ценят клиенты, что у нее много проектов.

Это ее выбор, и он делает ее счастливой.

А у тех мам из раздевалки призвание — быть мамами. Жить интересами и потребностями своих детей.

Они так быстро растут, эти дети, и скоро совсем взрослые дочери и сыновья уйдут на свидания, поэтому эти мамы ловят момент и кайфуют от возможности гладить платьишки и трусики своим детям, которые, конечно, этого не запомнят.

Зато мамы запомнят. Запомнят этот сладкий период как самый трогательный, когда у них было так много возможностей быть рядом с детьми, чувствовать себя мамами, нужными, хорошими, идеальными. Самыми лучшими.

Это их выбор, и он делает их счастливыми.

Я пишу тексты. И это мое призвание. Я выбираю именно эту деятельность, потому что я эгоистка и хочу быть счастливой.

Потому что в этот момент я не просто счастлива, я учу этому навыку своих детей. Передаю им эти флюиды — внутреннего ликования. Хоть и делаю это в домашнем беспорядке, в халате и с морщинками, рассыпанными по лицу.

Мы все эгоисты. Мы делаем то, что делает нас счастливыми, интуитивно выбирая это из миллиона других дел. И это прекрасно.

Это означает, что со всеми все так!

Со всеми все нормально!

Просто кто-то сегодня в неглаженых трусах.

Ольга Савельева