4 часть! Ура!

Жители итальянской колонии выразили возмущение по поводу того, что архиепископ Георг Мундегин запретил проводить погребение по христианскому обычаю. Возмущение было настолько велико, что епископат счел нужным дать необходимые пояснения: «Его преосвященство хочет, чтобы прихожане ясно понимали, что не каждого гангстера церковь рассматривает как грешника, а только того, кто отказывается следовать ее законам, требующим посещения причастий… В этом случае в проведении похорон по христианскому обычаю будет отказано. Не следует думать, будто того факта, что кто-либо является гангстером или контрабандистом, достаточно для отказа в таких похоронах, так как в отношении каждого вопрос будет решаться особо…»
Некоторые наиболее набожные главари гангстеров стали советовать своим боевикам, в чьи обязанности входило исполнение приговоров, осенять себя при этом дулом пистолета крестным знамением и произносить вслух «во Имя Отца, и Сына, и Святого духа…» Совершать все это нужно было до выстрела, до того, как будет совершен акт, содействующий переселению «клиента» в рай. Как это ни трудно себе представить, но многочисленные вальтеры, кольты, браунинги вначале использовались как кропила. Заявление епископа успокоило итальянцев. Все они, во всяком случае те, кто занимался преступной деятельностью, восприняли его как благословение.
Итак, церковь обвиняла Джима Колосимо только в том, Что он развелся со своей женой. Это был грех, олицетворением которого считали Дэйл Уинтер. Но поскольку с Джима уже нечего было взять, его простили, и за звонкую монету жалкий калабрийский священник по христианскому обряду благословлял его в последний путь.
Едва похоронная процессия пришла в движение, во главе ее встали многочисленные представители демократической партии. Пятьдесят три важные персоны оспаривали честь нести покров. Пришлось назначить «почетных носильщиков». Среди провожатых Джима Колосимо в последний путь можно было увидеть главу республиканской партии штата Огайо, окружного атторнея, сенатора, трех мэров, двух членов конгресса, девять советников.
Два духовых оркестра, состязаясь в исполнении траурных маршей, сменяли друг друга. Дэйл Колосимо ехала за гробом в черной машине, за ней шел пешком Джонни Торрио в сопровождении заросшего Аль Капоне, у которого белела только левая, изуродованная сторона лица (по обычаям жителей юга Италии друзья покойного не бреются с момента его убийства до похорон).
Похоронная процессия насчитывала около 5 тыс. человек. Все горячо обсуждали прекрасную речь Айка Блюма, владельца самых дешевых публичных домов. Он сказал:
— Наш дорогой Джим никогда не мухлевал. Он всегда играл в открытую. Он не был завистливым человеком. И если дюжины других получали свою долю, это его не смущало. Чем больше довольных, тем лучше. Он имел то, чего нет у большинства из нас, — класс. Это он смог привлечь на свет красных фонарей богачей и даже миллионеров, что было полезно всем, и особенно этим заведениям, получившим то, что им оставил Колосимо. Наш Джим никого не предал в своей жизни, ни одного не оттолкнул и умел держать язык за зубами.
Именно этого не хватало самому Айку Блюму. Вскоре в «Америкэн джорнэл» появилась его статья, в которой были и такие слова: «… Неважно, кем он был когда-то в прошлом, не имеет значения, какие ошибки он совершал. Джим был моим другом, и я был на его похоронах…» Подобные высказывания можно было услышать в день похорон от многих жителей Чикаго. Их можно было услышать в том квартале, где Джим хозяйничал столько лет, при этом по размалеванным щекам дам преступного мира^текли обильные слезы. Но то же самое можно было услышать от деловых людей, внешне вполне респектабельных, в их конторах, расположенных в небоскребах, и от людей знаменитых или находящихся на пути к славе.
Похороны, подобных которым Америка еще не знала, настолько переполошили власть, что в штате Иллинойс создали специальную комиссию по расследованию для установления связей, существующих между гангстерами и политиками. Окончательный доклад комиссии выглядел вполне авторитетным. Но, по-видимому, именно по этой причине он не получил широкой огласки. Вот несколько выдержек из него.