Мама моя родила меня сыном, но только родила меня ни в чем. 
И вот лежал раздетый я — мужчина, а женщины одетые кругом. 
Эх, были б зубы — я бы крепко стиснул. Слова бы знать — чего-нибудь б сказал, 
но нет зубов и слов, и я не пискнул, чем очень удивил медперсонал.

Лежу, молчу, как куколка в коробке, весь красный от обиды и стыда. 
Но очень больно шлепнули по попке, не выдержал, заплакал я тогда. 
Взглянул я на часы у акушерки и вижу, до обеда долгий срок. 
И взвесили меня, и сняли мерку, а лучше б посадили на горшок.

Мне ярлычок на руку прицепили, что в нем, не дали даже прочитать. 
Пеленкой туго-натуго скрутили — ногой не дрыгнуть, нос не почесать. 
Мне толком рассмотреть не дали маму, боюсь, подменят, отдадут чужой. 
Конечно же, я здесь хороший самый, и спрос, понятно, на меня большой.

В палату отнесли, а там девчонки, и даже очень многие не спят. 
У некоторых мокрые пеленки, но чистый и такой приятный взгляд. 
В глазах их столько нежности и ласки, но только я представиться хотел — 
суёт мне соску тетя в белой маске. Так ничего сказать и не успел.

Ох, как же не люблю я соску эту, ее мне станут тыкать день и ночь. 
Мне сделали молочную диету, а я бы и борща поесть не прочь. 
Я терпеливым был, не корчил рожи, и вот увидел мамочку свою. 
Ух, до чего же мамы здесь похожи. Все в белом, будто ангелы в раю.

И лишь моя - само очарование! Пришла ко мне любовь, вот чудеса! 
И назначать я начал ей свидания так часто, через каждых три часа. 
И стала жизнь моя подобна чуду, судьбой своей доволен я вполне! 
Знакомиться я завтра с папой буду; его в окно покажет мама мне.

Приятно будет с папой повидаться, он очень счастлив, видно по всему. 
Посмотрим, как он будет улыбаться, когда я ночью спать не дам ему.