КАК МЫ ВОРУЕМ У ДЕТЕЙ САМОЕ ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ

Очень часто мы, родители, становимся воришками. Воруем мы у своих детей их детство, причем без зазрения совести. Как будто так и надо. Сначала мы просим их «вести себя нормально» — то есть по‑взрослому, даже если им всего два или три года. Нам кажется, что в полгода они уже нами манипулируют, и мы всячески пытаемся их образумить. Нам особо неинтересно разбираться, как дети устроены, что они чувствуют и думают. У нас есть некие стандарты поведения, к которым мы их всячески тянем.

Когда я читаю ведические трактаты, то больше всего изумления у меня вызывают матери. То, как они относятся к своим детям. Например, у Яшоды был не просто сын, а маленький ураган. Он воровал масло во всех окрестных домах, кормил им обезьян, разбивал горшки, все время попадал в какие‑то истории, его с рождения пытались убить. И что же делала мама с ним? Лупила ли розгами, призывала ли к порядку, жаловалась ли отцу? Нет. Она смотрела на него, как на прекрасного ребенка, который очень скоро вырастет, и тогда будет совсем другим, взрослым человеком. И она наслаждалась его детскими играми, иногда играя в них строгую маму, которая наказать свое дитя все‑таки неспособна.

В нашей реальности все иначе. Мы все время ждем, когда дети вырастут. Когда они сядут, поползут, пойдут, заговорят. А потом еще вздыхаем, мол, раньше‑то лучше было! Теперь и бегает быстро, и залазит везде, и говорит без умолку. Но уж теперь‑то должен вести себя как положено! Сидеть смирно, говорить по команде то, что должен говорить, едой не раскидываться, помогать. То есть вести себя как нормальный и хорошо воспитанный человек. А точнее — взрослый человек, потому что маленькие человечки таким законам не подчиняются — и даже физически на это неспособны.

Детство — это единственное время, когда мы можем быть абсолютно свободными в самовыражении. Когда мы можем быть непосредственными, чистыми, открытыми, можем выражать себя так, как чувствуем. У ребенка ведь изначально нет понимания, что так выражать себя неприлично, непринято и неправильно. Но ему обязательно это объяснят. Добрые люди сперва будут учить ребенка «хорошим манерам», и только потом — всему остальному. Ведь манеры ребенка — это лицо его родителей.

Вот так мы и воруем у детей самое золотое время. Время, когда они накапливают самое важное для своего роста — витамины любви и развития. Когда они имеют возможность узнать себя, изучить самих себя и мир вокруг. Так это время когда‑то своровали и у нас самих, и теперь мы живем, как не до конца поспевшие бананы. Вроде бы и бананы, но какие‑то невкусные, и изменить уже ничего нельзя.

Недавно проводилось одно исследование, в ходе которого выяснилось, что средний психологический возраст людей очень сильно упал. Если еще несколько лет назад мы жили среди «двадцатилетних», то сейчас люди застревают в десятилетнем возрасте. То есть даже вырастая телесно, внутри остаются незрелыми подростками. Подростками, которые еще толком себя не понимают, но жаждут какой‑то независимости и отдельности. Им кажется, что весь мир на их индивидуальность покушается, и они готовы с миром воевать и бороться. Они не могут нести ответственность, точнее, панически ее боятся. Они хотят быть быстрее, сильнее, красивее, при этом страдая от нестабильной качающейся самооценки. Вам это никого не напоминает?

Многие из нас гордятся тем, что рано повзрослели. Я с полутора лет гуляла одна, под окнами, в шесть лет оставалась дома одна, могла погреть себе еду и даже что‑то приготовить. В школу я ходила сама — и туда, и обратно, сама же делала уроки. И я гордилась этим. Я взрослая! Но успела ли я побыть ребенком — по‑настоящему? Или я так торопилась стать такой, какой меня хотели видеть в детском саду, что забыла самое главное и потеряла собственное детство? Может быть, именно поэтому так нелегко иной раз бывает с детьми, потому что я сама все это не доиграла, не прожила, не погрузилась, а просто проехала мимо на экспресс‑электричке без остановок?

Да, многое в моем детстве было. Того, чего у современных детей уже нет. Они теперь даже наедине с самими собой не бывают. У них и дворы отняли, и свободное время уничтожили. И в этом месте мне становится страшно — а что будет с этими детьми, у которых детства вообще нет? Которые с пеленок одеваются в джинсы и бабочки? Которые с тех же пеленок учат английский и французский? Которые не умеют играть в «Казаки‑разбойники», но уже освоили скрипку?

И есть ли предел, в котором родители могут остановиться и осознать, что только что обокрали собственного ребенка? Что украли у него нечто очень важное и невосполнимое? Что навеки обрекли его стать ребенком в теле взрослого, который никак не может успокоиться и найти себя? Что детство для того и нужно, чтобы быть ребенком — со всеми вытекающими из этого последствиями вроде ковыряния в лужах, игр «бесполезных» занятий, «неудобного» поведения?

В известном трактате «Тирукурал» Тиру‑Валлювара говорится:

Каша, в которой ваш малыш вымазал ручонки, слаще небесного нектара.

Мы же не помним об этом. Не чувствуем. Почти никогда. Иной раз, если мои дети снова разобьют или разольют что‑то, я ловлю себя на том, что говорю мамиными фразами. О руках не из того места, о том, «кто это сделал». Пытаюсь остановить себя как только могу. И закрываю рот. Ведь литровая бутылка молока для трехлетки действительно тяжелая. А пятилетка не всегда может понять, что кружка стоит неустойчиво.

Во многом поведение взрослых может зависеть не от них самих, а от неразрешённых семейных проблем, укоренившихся сценариев, сложных родовых переплетений . Некоторые из них тяжело разрешить самостоятельно. Но есть одна вещь, которая нам, родителям, точно по силам. Мы должны опомниться и перестать забирать детство у наших детей:

1. Перестать их стыдить, призывать к дисциплине по любому поводу, даже малозначительному. Перестать сгружать на них свои эмоции и трудности. Для ребенка этот груз невыносим. Это наша с вами ноша.

2. Перестать манипулировать своим здоровьем — дети ведь больше жизни боятся нас потерять!

3. Перестать требовать от детей невозможного для их возраста: например, сидеть спокойно в три года или складывать оригами, когда так хочется прыгать. Не плакать, даже когда по–другому ещё не можешь выразить свои чувства, и быть аккуратным, когда маленькие ручки ещё не очень‑то тебя слушаются.

4. Перестать мучить свих детей, дергать их, строить, отчитывать — особенно на людях.

5. Перестать меняться с ними местами, требуя сочувствия, понимания, жалости.

Мы так хотим, чтобы нас понимали и принимали. Но много ли мы понимаем в детях? Знаем ли мы и хотим ли знать об особенностях их воспитания, о том, что происходит в их головах и душах?

Ответьте самой себе, к какому возрасту у ребёнка складывается усидчивость и интерес к чтению? Когда он может разделить причину и следствие? Когда ему можно надолго разлучаться с родителями — — и как это делать для него безболезненно? Когда ему становится необходимо общение с другими детьми, в каком количестве и в какой форме? Какие у него потребности в том или ином возрасте?

Здорово, если на каждый вопрос у вас нашлись ответы. А если ответов нет? Или ещё хуже: внутри поднимается глухое раздражение с агрессивным посылом «всё это ерунда и абсолютно неважно»?

«Нас растили, ничего этого не зная, — и ничего, мы выросли?!» Во‑первых, принцип «со мной так поступали, и я выросла нормально» — не работает. Слишком разные поколения. Слишком многое изменилось в мире. Слишком другими приходят сюда наши дети. А, во‑вторых, вы же не сядете за руль авто, не выучив ПДД? Так почему вы считаете, что о психике и о душе вашего ребёнка нормально не знать ничего?

Кстати, давайте честно признаемся хотя бы себе, что и мы в результате такого воспитания выросли не особо‑то и нормальными. Задёрганными, затюканными, зашоренными. Не понимающими собственных эмоций и не умеющими их контролировать. Не справляющимися со своими душевными кризисами и постоянно убегающими от боли . Уходящими от ответственности за собственную жизнь, не имея в жизни ни правильных ориентиров, ни крепкого внутреннего стержня. Разве это мы мечтали подарить нашим детям? Разве это должны бережно передавать из поколения в поколение, из рук в руки, от сердца к сердцу?

Давайте посмотрим правде в глаза. Мы всё ещё дети. Дети, которые выглядят «как большие». Дети во взрослых телах. Дети, которые так до конца и не смирились с тем, что у них не было настоящего беззаботного начала жизни. Дети, которые до сих пор не хотят взрослеть полностью. Насовсем. Безвозвратно.