Та-да-да-дам! Незамысловатая

#историямоихродов.

Для тех, кто книжки с конца читает: рожала я вместе с мужем, за шесть часов, без стимуляции, с эпидуралкой и одним смешным косметическим швом.

А теперь литературщина.

11го июля мной была принята резолюция: больше не приближать встречу с девочкой-животом ( етить, до сих пор не верится, что там внутри все это время была она: такая конкретна, такая реальная моя дочка).

15го я должна была явиться в роддом на плановую амниотомию: мне этого не хотелось, я хотела естественности и непринужденности, но и перенашивать мне не рекомендовали. Короче, я положилась на судьбу и природу.

Отгуляв 11е июля, как перед казнью: с тортами, лимонадами, латте и прочей содомией (отныне похеренной) - усталая и доволная я пошла спать.

В семь утра проснулась от ноющей боли. "Треники" - догадался Штирлиц.

Меня вообще потрясло, до какой степени я не верила, что действительно рожаю. Еще в приемном отделении, на кресле, с ногами врастопырку, я все боялась, что меня обвинят в симуляции и прогонят прочь.

Я отпустила мужа на работу, намекнув, что перекушу ему сонную артерию, если не будет брать трубку. Он намек понял и был на связи. Но это я просто внимание к себе привлекала, я-то знала, что не рожаю.

Позавтракать не получилось и я села смотреть "Мыслить как преступник", параллельно играя с приложением "счетчик схваток".

Приложение настаивало,чтоб я ехала в роддом. Но мне-то что - пусть себе настаивает, я же знала, что не рожаю.

Сходила в душ - по-прежнему схватывает. Ну я не лох, я ж столько книжек прочла - у меня над кроватью было написано "роды ни с чем не перепутать": там же должно плющить и колбасить, как в адовом пекле, а мне норм. Ну не рожаю и все тут.

Часа в два-три я решила спросить своего врача, что делать, если треники не проходят. Мне так неловко было беспокоить его по пустякам. Ещё бы - он сейчас с теми, кто действительно рожает, а тут я со своими галлюцинациями.

Доктор сказал, потусить еще часик, понаблюдать и приезжать. "Ну - думаю, - посмотрят и отпустят до 15го".

Позвонила маме, попросила принять Булю на вечер, потому как мало ли: роддом он как Петровка, с которой иногда не возращаются.

Мама сказала: "Так ты рожаешь". Я ответила: "да не, вряд ли".

Муж вернулся, такой встревоженный, такой радостный - мол, давай - "по матрешкам!", двинули. А я хочу есть. И пить хочу. Пока я пила и ела, из меня что-то полилось. Я не промах, не растерялась, сразу сообразила: "Выделения!". Обильные выделения!

Когда "выделения" стали струей литься за мной, как крошки за мальчиком-с-пальчик, я поняла, что у меня теперь точно есть формальный повод отвлечь врача на свои псевдороды.

И мы поехали, улыбчивые и веселые. В приемном всех встречал философски настроенный мужчина. Оформляя бумажки, он рассказывал о своих взгляд на политику, религию и коммерческую медицину. Наверное, я производила впечатление чуткого собеседника, но с каждой минутой схватки ощущались все сильнее, и я становилась грубой. мелькнула мысль, что, наверное, роды очень похожи на то, что происходит со мной. Но рожать-то я не собиралась.

Меня пригласили на кресло. И тут началось странное и стремительное:врач сказал, что раскрытие 5 пальцев, вовсю текут воды и мне пора в бокс.

Когда я поняла, что - в родах, то есть рожаю, сегодня, сейчас, - говорить уже было сложно, я прошипела мужу в трубку, чтоб рвал когти. Он ошалел от контраста: полчаса назад мы хохотали на лавочке у роддома, и вот я сдавленным голосом кряхчу, что мне не до шуток и пошла жара.

Когда я доковыляла до бокса, продыхивая схватки, ко мне приставили ангельского вида юношу Глеба. По-моему, он еще только учится принимать детей. Я быстро перешла с Глебом на "ты", и объяснила, чего хочет женщина: чтобы он синхронно со мной дышал, предупреждал о предстоящей схватке и держал за руку. А за руку я держала больно. Глеб был молодцом! Спасибо ему!

Потом пришел мой муж с остаточной улыбкой на лице. Увидев дышащую меня и старательно-испуганного Глеба, он понял, что жанр изменился и это роды как они есть: суровые и беспощадные. Глеб ушел, мы остались вдвоем. На первой схватке каждый мой вздох муж сопровождал стоном "аааа": ему было страшно и жалко. Я запретила стонать. Еще я запретила выдергивать руку ( по его словам,я слишком больно давила!), пришлось объяснить, что мне по-любому больнее: у меня из промежности человек выходит.

На раскрытии в 7 см пришёл немногословный анастезиолог Михаил. Он как хедлайнер фестиваля никуда не торопился:знал, что его хотят, его ждут и дождутся.

После драгоценных услуг Михаила, наступило затишье. Минут 40 мы отдыхали, вспоминали,как мне было больно и радовались, что самое сложное позади. О,наивные глупцы!

Начались потуги. Неловкие ощущения конечно. По мне - так самая суровая часть родов. Это такая боль, которую нельзя перетерпеть: на нее надо "идти", на нее надо работать, а это непросто. Мне на каждом этапе процесса помогала мысль о том, что с каждой схваткой, с каждой потугой моя девочка становится все ближе, она направляется к нам; еще помогала мысль, что чем я эффективнее, тем проще ей, тем скорее все кончится; помогало дыхание; помогало чувство перфекционизма: если уж взялась рожать - стыдно опозориться.

Потуги были долгие. Муж по моей просьбе ждал в коридоре. И вот когда я поняла, что мальца порвалась, что мне уже тяжко, что стойкость И силы меня покинули - появилась моя дочь.

Со словами "да вот держи уже!" акушерка положила мне на грудь ужасно теплого, склизкого гуманоида. Я в него вцепилась (потому что очень боялась, что дочка выскользнет) и сразу, еще не услышав плача, начала успокаивать и хвалить. Тогда она покряхтела и зарыдала. Очень музыкально и жалостливо. Мне до сих пор кажется, что у нее интеллигентный и застенчивый плач, плач замечательного человека.

Вошел муж с круглыми глазами. Начал крутиться вокруг нас. Он не знал, что делать. Я сказала, что все хорошо, что он был большим молодцом, что теперь он - папа. Он заулыбался и спросил: " можно я пойду к ней?". Мне стало ужасно приятно от мысли, что, наверное, так теперь будет всегда: в первую очередь он будет спешить к ней.

Дальше пока меня зашивали и хвалили за достойное поведение, муж и дочка сидели и смотрели друг на друга. Они и сейчас минут по двадцать так залипают: она не плачет у папы на руках, а умиротворенно вглядывается в него.

Потом меня отвезли в послеродовую палату, мне казалось, я хочу отдать дочь на ночь и отдохнуть, но я конечно же не отдала. Так мы и живем с первой ночи: без передышки, без остановки вместе. Это великое волшебство и большой труд.

Странное дело: так ждешь родов, как будто это цель, конечная точка. Ни фига, на самом деле - отправная, и дальше начинается все самое интересное. Но это уже совсем другая история.