Их расстреляли на рассвете,

Когда ещё белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была.

Сперва велели всем раздеться,

А после встать ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский.

Наивный, чистый и живой:

«Чулочки тоже снять мне,дядя?» -

Не упрекая, не грозя

Смотрели, словно в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.

«Чулочки тоже!»

И смятением на миг эсэсовец объят.

Рука сама собой в мгновенье

Вдруг опускает автомат.

Овеян он невольной дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет! Он ее убить не может,

Но дал он очередь спеша.

Упала девочка в чулочках.

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат! Что если б дочка

Твоя вот так же здесь легла?

И это маленькое сердце

Пробито пулею твоей!

Ты – Человек, не просто немец!

Или ты ведь зверь среди людей?!

… Шагал эсэсовец угрюмо

К заре, не поднимая глаз.

Впервые может эта дума

В мозгу отравленном зажглась.

И всюду взгляд светился синий,

И всюду слышалось опять

И не забудется поныне:

«Чулочки, дядя, тоже снять?"