Простой и эффективный способ научить ребенка не перебивать
Наверное, каждому родителю знакома ситуация, когда во время разговора с кем-то маленький сын или дочь дергают за рукав и перебивают. Эта техника, которую я подсмотрела у одной своей знакомой, поможет раз и навсегда решить такую проблему.
Мы сидели у нее дома и беседовали, когда ее трехлетний сын подошел и хотел что-то сказать. Но вместо того, чтобы прервать разговор, он просто положил свою руку на ее запястье и стал ждать. В ответ, не отрываясь от разговора, подруга положила свою руку поверх руки сына.
После того, как она закончила свою мысль, она повернулась к ребенку. Я была в восторге! Так просто и так нежно. Ее сыну нужно было всего лишь подождать несколько секунд, пока мама закончит предложение, после чего все ее внимание было обращено на него.
Я рассказала об этом мужу, и мы сразу же решили использовать эту технику в своей семье. Мы объяснили детям, что если они хотят что-то сказать, а кто-то уже разговаривает, достаточно просто положить руку на наше запястье и немного подождать. Прошло совсем мало времени, и дети перестали влезать в разговоры.
А самое главное — не нужно больше никаких грубых фраз типа «Не перебивай!», «Не влезай в разговор!» или «Подожди!». Только легкое касание и все.
Ни одна мама не расскажет вам об этом, но над этим стоит задуматься и это стоит знать каждому из нас:
1. Ты заставлял ее плакать… много раз.
Она заплакала, когда поняла, что беременна. Она заплакала, когда дала тебе жизнь. Она заплакала, когда впервые взяла тебя на руки. Она плакала от счастья. Плакала от страха. Плакала от беспокойства. Она плакала от избытка чувств. Она чувствовала твою боль и твое счастье и делила это с тобой, осознавал ты это или нет.
2. Она хотела съесть этот последний кусок пирога.
Но она увидела, какими глазами ты на него смотришь и как облизываешься, и не смогла его съесть. Она знала, что будет куда счастливее, если наешься ты.
3. Это больно.
Когда ты таскал ее за волосы, было больно; когда ты поцарапал ее длинными ногтями, которые невозможно было обрезать, это больно; когда ты укусил ее во время кормления грудью, это было очень больно. Ты ушиб ей ребра, когда рождался, ты растянул ее живот за девять месяцев, ты принес ей мучительную боль, когда рождался на свет.
4. Она всегда боялась.
С самого начала она делала все от нее зависящее, чтобы защитить тебя. Она стала твоей матерью-медведицей. Она хотела сказать «нет», когда маленькая девочка-соседка попросила подержать тебя на руках. И она вся съежилась, когда девочка все-таки взяла тебя на руки. Твоя мама была убеждена, что только она может держать тебя безопасно. Ее сердце билось в два раза сильнее с твоими первыми шагами. Она не ложилась спать допоздна, чтобы быть уверенной, что ты доберешься до дома в целости и сохранности, и вставала раньше, чтобы убедиться, что ты ушел в школу. С каждым твоим спотыканием она была готова подхватить тебя. Она была рядом, чтобы убедиться, что все хорошо.
5. Она знала, что она не идеальна.
Она – свой собственный самый строгий критик. Она знает свои недостатки и иногда ненавидит себя за них. Сложнее всего ей приходится тогда, когда эти недостатки видишь ты. Она хотела быть идеальной мамой, делать все правильно, но она тоже человек, а люди совершают ошибки. Возможно, она до сих пор корит себя за них. Она всеми силами хотела бы вернуться во времени и сделать все иначе, но она не может. Так что будь добр к ней: она делала все от нее зависящее.
6. Она смотрела, как ты спишь.
Были ночи, когда она была на ногах с 3 часов утра, молясь, чтобы ты, наконец, уснул. Она едва могла держать глаза открытыми, когда пела тебе, умоляя «пожалуйста, усни». Когда, наконец, ты засыпал, вся ее усталость вдруг пропадала, когда она садилась у твоей колыбели и смотрела на твое ангельское личико. В этот момент она чувствовала столько любви, что невозможно выразить, несмотря на ноющие руки и красные глаза.
7. Она заботилась о тебе гораздо больше, чем девять месяцев.
Ты так же нуждался в ней, как она в тебе. Она научилась держать тебя, пока убиралась, ела, порой даже пока спала, потому что это было единственным вариантом уснуть. Ее руки уставали, спина – болела, но она все равно держала тебя на руках, потому что ты хотел быть ближе к ней. Она прижималась к тебе, любила тебя, целовала тебя и играла с тобой. Ты чувствовал себя безопасно в ее руках, ты чувствовал, что тебя любят. Она носила тебя столько, сколько тебе хотелось.
8. Каждый раз, когда ты плакал, ее сердце было разбито.
Как только она видела, что по твоему лицу струятся потоки слез, она делала все возможное, чтобы остановить их. Если у нее это не получалось – ее сердце разбивалось на миллион осколков.
9. Она ставила тебя на первое место.
Она могла обходиться без еды, душа и сна. Она всегда ставила твои интересы выше своих. Она могла потратить весь день, уделяя внимание тебе, а в конце дня у нее просто не оставалось времени на себя. На следующий день она просыпалась, и все начиналось снова, потому что ты очень много для нее значишь.
10. И она сделала бы это снова.
Быть матерью – самая сложная работа, которую только можно представить и порой она доводит до срывов. Ты плачешь, тебе больно, ты пытаешься, попытки заканчиваются провалом, ты работаешь и ты учишься. Но также ты получаешь больше удовольствия, чем могла представить и испытываешь больше любви, чем считала возможным. Несмотря на всю боль, ночи без сна и ранние пробуждения, через которые ты заставил свою мать пройти, она бы сделала это для тебя снова, потому что ты так много для нее значишь.
Так что в следующий раз, когда ты увидишь свою маму, поблагодари её и дай знать, как сильно ты её любишь. Таких слов много не бывает.
Очень жизненная статья о том, что мам надо любить. И точка.
Мать впервые слышит, что она плохая мать, довольно скоро после рождения ребенка. Папу бесит, что ребенок кричит, не спит, что мать берет его на руки, не берет его на руки, кладет с собой спать, уходит спать к нему, что она нервничает из-за каждого чиха и в квартире у нее не убрано. Весь день дома сидела — что делала? Убрать было трудно? Затем подключаются бабушки: кормишь не так, расписания нет, разговаривает он у тебя плохо, занимаешься с ним мало, мало порешь, мало любишь, мало дрючишь — все, все неправильно!
Потом вступают родительницы в песочнице, бабки у подъезда и воспитатели детсадов. Ну и врачи еще, особая статья: о чем вы вообще думаете, вы что — угробить хотите своего ребенка? Да, спасибо, с самого рождения этого и добиваюсь.
К тому моменту, как ребенок пойдет в школу, его мать вздрагивает уже от каждого обращенного к ней слова, сжимается, ожидая удара, готова в любой момент быстро спрятать ребенка за спину, повернуться лицом к опасности и оскалить зубы, как зажатая в угол волчица, которая из последних сил защищает своего волчонка. Потом, правда, когда она прогонит нападающего лаем, воем, клацаньем зубов и угрожающим топорщением шерсти на загривке, она устроит своему волчонку такую трепку, что мало не покажется: как смел меня позорить? Сколько я еще из-за тебя буду краснеть-бледнеть?
В школе, ясное дело, маме ничего утешительного не скажут, кроме того, что с ребенком надо заниматься, что с ним надо делать домашнюю работу, что надо ему объяснять, как себя вести, и потребуют, чтобы она наладила его поведение в классе, как если бы у нее был пульт дистанционного управления ребенком. К концу школы мать уже будет знать, что ее ребенок никчемен, ЕГЭ не сдаст, в дворники не возьмут, короче, полное педагогическое фиаско. Дома отец убежден, что мать испортила ребенка своей мягкостью, а бабушки уверены, что она его и не кормит даже.
Россия — страна недружелюбная к детям. На отдыхе, в транспорте, в дороге, на улице на мать обращены бдительные взоры сограждан, готовых по любому поводу испустить дидактическое замечание. Не легче и в храме, где бесчинствующих детей не особенно любят — и мать ребенка, который устал, капризничает или отправился топать по храму во время чтения Евангелия, чего только не наслушается.
Хотя я знаю один храм, где детей, способных стоять на службе, а не висеть на маме, всегда приглашают стоять впереди. Там они видят не чужие спины, а богослужение: как поют, кто читает, много ли осталось, что делает батюшка… кто устал — отвлекается, поправляет свечи в подсвечниках, может присесть даже на скамеечку. За спинами мамы и бабушки, которые вовремя напомнят, когда встать, когда петь, когда перекреститься.
Знаю бабушек, которые, видя, как изнылся ребенок во время долгого чтения молитв перед причастием, могут предложить маме подержать его на руках, а то и вовсе погулять с ним в церковном дворе, чтобы мама сама пришла в себя и помолилась перед причастием.
Знаю учительницу, которая на собрании два часа рассказывала родителям — вместе, а потом порознь, — какой у них прекрасный класс, какие в нем отличные талантливые дети и как с ними здорово работать. Родители ушли домой настолько озадаченные, что некоторые по дороге даже купили торт к чаю.
Я видела женщину, которая в самолете просто забрала у замотанной мамы ноющую четырехлетку и всю дорогу рисовала с ней в тетрадке, читала с ней Маршака и Чуковского, занималась пальчиковыми играми — и даже позволила маме немного поспать, а соседям — лететь в тишине.
Видела другую, которая, когда ее кресло сзади пинал ногами чужой ребенок, обернулась и вместо сакраментального «Мамаша, успокойте своего ребенка» сказала: «Малыш, ты пинаешь меня в спину, это очень неприятно, пожалуйста, не делай этого».
Однажды я ехала домой в маршрутке с перчаточной куклой-медведем в сумке. Напротив сидела девочка лет пяти, которой было скучно. Она ерзала, болтала ногами, донимала маму вопросами, пихала соседей. Когда медведь помахал ей лапой из сумки, она чуть не свалилась с сиденья от изумления. Мы всю дорогу играли с медведем, а мама смотрела с недоверчивым ужасом, готовая в любой момент отнять ребенка, отобрать медведя, всучить его мне обратно, рявкнуть, чтобы дочь сидела смирно и неподвижно, и загрызть любого, кто посмеет что-то сказать. Это уже условный рефлекс, это застарелая привычка не ждать от окружающих ничего хорошего.
Я помню, как бабушка или дедушка забирали у меня ночью вопящего младенца, сказав просто «поспи», хотя им завтра на работу; как муж, не давая алгебре доесть нас с ребенком, быстро и весело заканчивал с ним уроки, как меня подстраховывали, подхватывали и помогали — домашние, подруги, коллеги.
Я помню попутчицу, которая терпела ночные крики моей трехлетней дочери в поезде, и продавщицу, которая подарила ей банан, когда наш рейс задержали на 18 часов и ошалевший ребенок пулей носился по аэропорту. Помню с благодарностью тех, кто помогал поднять перевернувшуюся коляску, пропускал без очереди в общественный туалет, протягивал платочки, когда у сына на улице шла из носа кровь, дарил просто так шарики, смешил плачущего ребенка. И мне всегда кажется, что я обязана вернуть это все другим людям.
Всякой маме трудно. Она не все знает и не все умеет, она не всегда еще сама достигла той степени психической зрелости, взрослости, доброжелательности, уверенности в себе, которая позволяет ей в любой кризисной ситуации сохранять присутствие духа и принимать правильные решения. Мама делает ошибки, занимаясь самым главным делом и самым дорогим человеком в жизни. Она видит это и не знает, как их исправить. Ей и так кажется, что она все делает не так и неправильно; она в душе перфекционистка и хочет все сделать идеально, но идеально не может и ждет, съежившись, что ей сейчас опять поставят двойку. Не надо добивать ее.
Иногда ее стоит поддержать хорошим словом, заметить у ребенка прогресс, похвалить ее усилия, сказать ей что-то хорошее про ее ребенка, ненавязчиво предложить помощь. И не торопиться осуждать, тыкать пальцем, воспитывать и делать замечания. А если жалуется — слушать, а не поучать. А если плачет — обнять и пожалеть.
Потому что она мама, она делает самую трудную, неблагодарную, полезную работу в мире. Работу, за которую не платят, не хвалят, не повышают по службе, не дают поощрений. Работу, в которой много провалов и падений и слишком редко кажется, что чего-то достигла.
Можно даже не хвалить, наверное. Не помогать, не развлекать чужих детей, не играть с ними, не говорить хороших слов.
Просто не шпынять на каждом шагу. Уже будет огромное облегчение.
