Девочки как и просили напишу подробно про каждые роды.

2016 год

Беременность должна быть нежной. А у меня была страшной.

На шестой неделе пошла кровь. И с тех пор — один страх за другим.

Я лежала в палатах сохранения, умоляла организм удержать эту жизнь, моего малыша, я его очень хотела...

А сама чувствовала: что-то не так. Очень не так. Да ещё таксикоз тяжёлый мучил меня до 5 месяца беременности, почти ела ничего... Вырвала даже от воды

До беременности я была здорова. Совсем. Особенно почки.

Но теперь их работа рушилась на глазах.

Поставили хронический пиелонефрит. Потом — преэклампсию.

А внутри росло чувство: я одна. Совсем одна.

К 34 неделям я набрала больше 30 килограмм. Не от еды — от отёков.

Всё тело стало чужим. Тяжёлым. Больным.

Анализ мочи — 5 грамм белка. Врачи потом говорили: при таком уровне женщины умирают.

Моя подруга-терапевт спросила уролога: «Она жива?»

Он ответил: «Да как она вообще ещё дышит?»

А всё это время — меня бросили на произвол судьбы.

1 мая меня положили в роддом.

Но вместо помощи — тишина.

Каждый день — новый дежурный врач.

Никто не хотел брать за меня ответственность.

Просто ждали: мол, вот закончатся майские праздники, придёт лечащий врач — он и решит.

Но я могла не дожить до этих праздников.

И только 6-го числа зашла заведующая — кореянка по фамилии Ким.

Она взглянула на меня, посмотрела анализы и сразу поняла:

— Сегодня кесарево. Или вы, или ребёнок — не доживёте.

Остальные врачи боялись.

Они видели, насколько критично моё состояние, и просто не решались.

А она — взяла на себя.

Муж уехал за границу. Сказал: «Мама больна. У неё рак. Надо помогать».

Я поверила. Плакала, но отпустила. Думала: «Он скоро вернётся. Он знает, как мне тяжело».

А он не вернулся.

День за днём — тишина. Ни звонка, ни слова.

Я лежала, отекала, боялась умереть, боялась, что не увижу своего ребёнка — и думала: «Где он? Почему не едет?»

Потом выяснилось: никакого рака не было.

У его матери были просто полипы в кишечнике — прижгли и всё.

Но он потратил все наши деньги, чтобы уехать и «спасти» её.

А я осталась без копейки. Без поддержки. Без мужа.

И когда меня экстренно повезли на кесарево — его не было.

Когда я лежала в реанимации — его не было.

Когда мой сын родился недоношенным — его не было.

Он приехал только тогда, когда мы уже лежали в детской больнице.

И не потому, что не хотел — а потому что его обманули. Его семья использовала его, чтобы разлучить нас.

А я в это время чувствовала не только физическую боль.

Я чувствовала глубокую обиду: как так? Почему я одна в самом страшном моменте моей жизни?

Почему я должна терпеть всё — и боль, и страх, и предательство — молча?

В операционной не могли найти место для укола — тело превратилось в желе.

Разреза я не почувствовала.

Но всё остальное — чувствовала. Каждую секунду.

Как тянут ребёнка изнутри. Как чистят. Как боль пронзает всё тело.

Я не кричала.

Шевелила ногами. Слёзы текли сами.

Врачи радовались: «Мальчик! Живой!»

А я… я радовалась..

Да, мне было плохо. Да, я была в шоке.

Но в тот момент, когда он впервые закричал — коротко, тоненько: «Бе!» — как барашек, —

всё внутри дрогнуло. Позже я его увижу только через неделю...

Я радовалась, что он родился.

Позже купила ему первую игрушку — тоже барашка.

Потом, в реанимации, подруга наконец дозвонилась.

Спросила про анализы. Я сказала: «Белок — 5 грамм».

Она не поверила: «Не может быть! Ты, наверное, путаешь. Может, 0,5?»

Потом добавила: «Уролог говорит — если 5 грамм, то ты уже должна быть трупом».

Я ответила: «Нет. У меня было именно 5».

И я жива.

За мной ухаживали как за королевой.

Но мне не хватало самого главного — родных рядом...

И да, сама операция была ужасно болезненной.

Не потому, что врачи плохо делали.

Просто оказалось: у меня особенность нервной системы.

Обычная анестезия в пояснице мне не помогает.

Нужно колоть между лопаток.

Это поняли только на третьем кесарево.

А на первом — я просто терпела.

Потому что кавказская женщина не просит о помощи. Она держится. Даже когда внутри — рушится весь мир.

Пока я боролась за жизнь в реанимации, хозяйка квартиры выбросила мои вещи в коридор.

Всё. Одежду, документы..

Я ничего не успела собрать малышу, да и денег не было. Все сбережения забрал муж для поездки к маме

Мужа нет. Родных — нет. Денег — нет.

И вот — лежу, не могу встать, а в голове только: «Что дальше? Куда идти?»

Но Аллах не оставил меня.

АльхамдулиЛлах !

Подруги и ухтишки приехали. Забрали вещи из коридора. Сняли квартиру. Привезли памперсы, пеленки, молоко, всё — что нужно малышу.

Они не спрашивали: «А почему ты так?»

Они просто были рядом.

А мой сын…

2 кг 300 г. Такой хрупкий. Такой родной.

Я боялась взять его на руки — казалось, сломаю.

Но когда прикоснулась — почувствовала: ради него я прошла всё это не зря.

Месяц в детской больнице.

Потом —в новый съёмный дом, вернее комнату в квартире...

Муж приехал, когда всё было позади.

Говорил: «Прости, меня обманули».

Я молчала.

Обида не проходит за минуту. Но ребёнок — он всё исцеляет.

Это были не просто роды.

Это была война за жизнь, за достоинство, за веру.

И мы выжили.

АльхамдулиЛлах