Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем

Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом

Убиенных щадят, отпевают и балуют раем

Не скажу про живых, а покойников мы бережём

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок

И ударит душа на ворованных клячах в галоп

В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб

Прискакали — гляжу — пред очами не райское что-то

Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел

И среди ничего возвышались литые ворота

И огромный этап — тысяч пять — на коленях сидел

Как ржанёт коренной! Я смирил его ласковым словом

Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплёл

Седовласый старик что-то долго возился с засовом

И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл

И измученный люд не издал ни единого стона

Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел

Здесь малина, братва, — нас встречают малиновым звоном!

Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых

Это Пётр Святой — он апостол, а я — остолоп

Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок

Жаль, сады сторожат — и стреляют без промаха в лоб

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?

Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб

Ну а я уж для них украду бледно-розовых яблок

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб

Седовласый старик — он на стражу кричал-комиссарил

Прибежали с ключом, и затеяли вновь отворять

Кто-то ржавым болтом, поднатужась, об рельсу ударил

И как ринутся все в распрекрасную ту благодать!

Я подох на задах — не при старых свечах-канделябрах

Не к мадонне прижат божий сын, а — в хоромах холоп

Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженых яблок

Но сады сторожат, и убит я без промаха в лоб

И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых

Кони просят овсу, но и я закусил удила

Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок

Для тебя привезу: ты меня и из рая ждала