История идеальной семьи: что скрывается за фасадом счастья?

#книги_l

#комната19_l

#часть2_комната19_l

Часть 2

И вот что произошло: Они прожили в своей очаровательной квартирке два года, устраивая вечеринки и посещая их, будучи популярной молодой супружеской парой, а потом Сьюзен забеременела, уволилась с работы, и они купили дом в Ричмонде.

Для этой пары было типично сначала родить сына, потом дочь, а затем близнецов, сына и дочь. Всё правильно, уместно и то, чего пожелал бы каждый, если бы мог выбирать. Но люди чувствовали, что эти двое сделали свой выбор. Правильный выбор. Эта уравновешенная и здравомыслящая семья была именно такой, какой и должна была быть, благодаря их безошибочному чутью в выборе правильного пути.

И вот они жили с четырьмя детьми в их доме с садом в Ричмонде и были счастливы. У них было всё, чего они хотели и что планировали.

И всё же…

Что ж, и это было ожидаемо — иногда должна была ощущаться некоторая плоскость, однообразие…

Да, конечно, предсказуемо, что порой жизнь кажется сухой и пресной.

Как так? Их жизнь была похожа на змею, кусающую себя за хвост.

Работа Мэтью — ради Сьюзен, детей, дома и сада — ведь этот караван-сарай требовал надёжного финансового основания. А практическая смекалка Сьюзен — ради поддержания всей этой системы — без неё всё бы рухнуло через неделю.

Но никто из них не мог сказать: «Ради этого всего я живу».

Дети? Конечно, дети — это материал для радости и удовлетворения, но не центр жизни и не смысл бытия. Они могут дарить множество разных приятных чувств, но не являются ключом к жизни. Этого оба прекрасно понимали.

Работа Мэтью? Забавно. Интересная работа, но отнюдь не причина жить. Он гордился тем, что хорошо её выполнял, но вряд ли мог гордиться газетой, на которой работал; ту газету, которую он читал — свою — никак не сравнить с той, где он работал.

Их любовь друг к другу? Да, она была почти центром. Если это не центр, то что же тогда? Именно вокруг любви Сьюзен и Мэтью вращалась вся эта сложная и необычная конструкция.

Действительно необычная. И Сьюзен, и Мэтью иногда с тайным недоверием смотрели на то, что они создали: брак, четырёх детей, большой дом, сад, прислугу, друзей, машины… И всё это возникло будто из ниоткуда, благодаря тому, что Сьюзен любила Мэтью и Мэтью любил Сьюзен. Необычно. Вот он и был основной точкой опоры, колодцем жизни.

Если кому-то казалось, что этот центр недостаточно крепок, чтобы выстоять под тяжестью всего этого — вины ни у кого из них не было.

Они разумно берегли свое творение от мира, полного боли и конфликтов: прислушивались к урокам окружающих. Вокруг них — столько разрушенных, сломанных, или просто застоявшихся браков. Их нельзя было допустить.

Они не повторили ошибку многих своих друзей — покупки загородного дома ради детей и превращения мужа в «выходного отца», а жены — в вахтёра у домашнего очага, не заглядывающего в основную квартиру в городе. Нет, Мэтью был полным мужем и отцом, а вечером они вместе ложились в большую супружескую кровать с видом на реку, разговаривали о дне, слушали друг друга, сохраняя невидимую, но прочную связь. И он рассказывал ей о том, что он делал и с кем познакомился; и она рассказывала ему о своем дне (не таком интересном, но это была не ее вина), потому что оба знали о скрытых обидах и лишениях женщины, которая жила своей жизнью - и, прежде всего, сама зарабатывала себе на жизнь - и теперь зависит от мужа. ради внешних интересов и денег.

Сьюзен не гналась за работой ради собственного освобождения; она считала правильным находиться дома, пока дети не достигнут определённого возраста, а потом вернуться к профессиональной деятельности. Хотя вполне могла бы это сделать и вернуться на работу, ведь её старая фирма, скучавшая по её чувству юмора, уравновешенности и здравому смыслу, часто приглашала обратно. Дети нуждаются в матери до определённого возраста, и оба родителя знают и принимают это. Когда эти четверо здоровых, воспитанных детей достигнут нужного возраста, Сьюзен снова выйдет на работу, потому что она, как и он, знает, что происходит с пятидесятилетними женщинами в расцвете сил и возможностей, у которых есть взрослые дети, больше не нуждающиеся в их полной преданности.

Так они и жили — словно в маленькой лодке, борющейся с бурным морем. Внутренние и внешние штормы сдерживали друг друга пониманием, уважением, любовью и добротой.

Так что же такого в том, что они чувствовали себя сухими, пресными? Такие люди, как они, начитавшиеся сотни книг (психологических, антропологических, социологических), вряд ли могли быть не готовы к сухой, сдержанной тоске, которая является отличительной чертой разумного брака. Два человека, наделённые образованием, способностью к различению, умением рассуждать, добровольно связавшие себя узами брака, чтобы быть счастливыми вместе и приносить пользу другим, — таких людей можно увидеть повсюду, их можно знать, можно даже самому быть таким: грустить из-за того, что так много — это, в сущности, так мало. Эти двое, ничуть не удивлённые, повернулись друг к другу с ещё большей учтивостью и нежной любовью: такова жизнь, и два человека, как бы тщательно они ни выбирали, не могут быть друг для друга всем. На самом деле даже говорить об этом, даже думать об этом было банально; им было стыдно.

Это тоже было банально, когда однажды вечером Мэтью вернулся домой поздно и признался, что был на вечеринке, пригласил девушку к себе и переспал с ней. Сьюзен, конечно, его простила. Вот только «простила» — не совсем подходящее слово. Да, она его поняла. Но если ты что-то понимаешь, ты это не прощаешь, ты и есть это: прощение — для того, чего ты не понимаешь. И он не признался — что это за слово такое?

Всё это было не так важно. В конце концов, много лет назад они шутили: «Конечно, я не буду тебе верен, никто не может быть верен одному человеку всю жизнь». (И там было слово «верен» — глупые все эти слова, глупые, принадлежащие дикому старому миру.) Но этот случай вызвал у них обоих раздражение. Странно, но они оба были в плохом настроении, раздражены. В этом было что-то неуловимое.

В ту ночь, когда он вернулся домой и они занялись любовью, оба почувствовали, что мысль о том, что Майра Дженкинс, хорошенькая девушка, с которой они познакомились на вечеринке, может иметь хоть какое-то значение, была нелепой. Они любили друг друга больше десяти лет и будут любить ещё долгие годы. Так кем же была Майра Дженкинс?

Вот только, подумала Сьюзен, почему-то разозлившись, она была (является?) первой. За десять лет. Так что либо верность на протяжении десяти лет не имела значения, либо она неверна. (Нет, нет, в таком образе мыслей есть что-то неправильное, должно быть.) Но если она не важна, то, вероятно, не была важна и та ночь, когда мы с Мэтью впервые легли в постель друг с другом. Даже сейчас (как очень длинная тень на закате) она протягивает к нам свой длинный, похожий на волшебную палочку палец. (Почему я сказал «на закате»?) Что ж, если то, что мы чувствовали в ту ночь, не было важным, то не важно ничего, потому что, если бы не наши чувства, мы бы не были мистером и миссис Роулингс с четырьмя детьми и так далее, и так далее. Всё это абсурдно — то, что он пришёл домой и рассказал мне, абсурдно. То, что он мне не рассказал, абсурдно. То, что меня это волнует, или, если уж на то пошло, не волнует, абсурдно… и кто такая Майра Дженкинс? Да никто.

Оставалось сделать только одно, и, конечно же, эти здравомыслящие люди так и поступили: они оставили всё как есть и осознанно, понимая, что делают, перешли на новый этап в своих отношениях, благодаря судьбу за прошлые удачи.

Ибо было неизбежно, что красивый, светловолосый, привлекательный, мужественный Мэтью Роулингс будет время от времени поддаваться искушению (о, какое слово!) со стороны привлекательных девушек на вечеринках, которые она не могла посещать из-за четверых детей; и что иногда он будет уступать (ещё более отталкивающее слово, если такое возможно), а она, привлекательная женщина, в большом ухоженном саду в Ричмонде будет иногда испытывать горечь, пронзающую, как стрела с небес. Вот только горечь была не к месту, она была неуместна. Причастны ли были случайные девушки к этому браку? Нет. Скорее, это они потерпели поражение из-за того, что красавец Мэтью Роулингс был душой и телом связан с Сьюзан Роулингс.

В таком случае почему Сьюзен чувствовала (хотя, к счастью, не дольше нескольких секунд), что жизнь превратилась в пустыню, что ничто не имеет значения и что её дети ей не родные?

Тем временем её разум продолжал твердить, что всё в порядке. Что с того, что у её Мэттью иногда случались интрижки на стороне? Ведь она прекрасно знала, за исключением периодов, когда ей было всё равно, что они очень счастливы и что эти интрижки не имеют значения.

Может быть, в этом и была проблема? Так уж сложилось, что приключения и удовольствия больше не были доступны ей из-за четверых детей и большого дома, который требовал столько внимания. Но, возможно, втайне она желала, и даже знала, что желает этого, чтобы дикость и красота принадлежали ему. Но он был женат на ней. Она была замужем за ним. Они были неразрывно связаны узами брака. И поэтому боги не могли поразить его настоящей магией, по-настоящему. Ну разве Сьюзен виновата в том, что после возвращения из поездки он выглядел скорее измученным, чем довольным? (На самом деле именно так она и узнала о его неверности — по его угрюмому виду и взглядам, которые он бросал на неё так же, как она на него: «Что такого я разделяю с этим человеком, что лишает меня всякого удовольствия?») Но никто в этом не виноват. (Но в чём, по их мнению, должен был быть виноват кто-то другой?) Никто не виноват, не в чем винить, некого упрекнуть, нечего предложить или принять… и ничего плохого в этом нет, кроме того, что Мэтью так и не испытал настоящей радости, как ему хотелось, а Сьюзен всё чаще и чаще чувствовала себя опустошённой. (Обычно это чувство охватывало её в саду: она старалась избегать сада, если только с ней не были дети или Мэтью.) Не было нужды использовать такие драматичные слова, как «неверность», «простить» и прочие: разум запрещал их. Разум также запрещал ссоры, дурное настроение, гнев, молчание, обвинения и слёзы. Прежде всего разум запрещает слёзы.

За счастливый брак с четырьмя здоровыми детьми в большом белом доме с садом приходится дорого платить.

И они платили эту цену, охотно, зная, что делают. Когда они лежали бок о бок или грудь к груди в большой цивилизованной спальне с видом на бурную грязную реку, они часто смеялись без всякой причины; но они знали, что на самом деле это из-за этих двух маленьких людей, Сьюзен и Мэтью, которые поддерживали такое здание своей разумной любовью. Смех успокаивал их; он спасал их обоих, хотя от чего — они не знали.

Им обоим было за сорок. Старшим детям, мальчику и девочке, было десять и восемь лет, они ходили в школу. Шестилетние близнецы всё ещё были дома. У Сьюзен не было нянь или помощниц: детство коротко, и она не жалела о том, что ей приходилось так много работать. Довольно часто ей было скучно, ведь с маленькими детьми бывает скучно; она часто очень уставала, но ни о чём не жалела. Ещё через десять лет она снова станет женщиной, у которой есть своя жизнь.

Скоро близнецы пойдут в школу и будут отсутствовать дома с девяти до четырёх. Эти часы, по мнению Сьюзен, станут подготовкой к её собственному постепенному освобождению от роли главы семьи и превращению в женщину, у которой есть своя жизнь. Она уже планировала, как проведёт свободные часы, когда все дети будут «у неё с рук долой». Так говорили Мэтью, Сьюзен и их друзья, когда младший ребёнок уходил в школу. «Они будут у тебя с рук долой, дорогая Сьюзен, и у тебя появится время для себя». Так сказал Мэтью, умный муж, который часто хвалил и утешал Сьюзен, поддерживая её в те годы, когда, по её словам, её душа принадлежала не ей, а её детям.

В итоге Сьюзен увидела себя такой, какой была в двадцать восемь лет, незамужней; а затем снова, где-то в районе пятидесяти, расцвевшей благодаря тому, кем она была двадцать лет назад. Как будто настоящая Сьюзен была в застое, как будто она хранилась на холоде. Однажды вечером Мэтью сказал Сьюзен что-то в этом роде, и она согласилась, что это правда — она действительно чувствовала что-то подобное. Так что же это была за настоящая Сьюзен? Она не знала. В таком контексте это звучало нелепо, и она на самом деле этого не чувствовала. В общем, они долго обсуждали всё это, прежде чем уснуть в объятиях друг друга.

***

-> #часть3_комната19_l