«Выживать легко. Трудно понять, как жить», – сказала однажды Аннабелла своему психоаналитику Джойс МакДугалл.

Это парадокс, но многие действительно чувствуют себя живыми лишь тогда, когда не живут, а выживают. Когда есть эта острота, эта борьба, это внутреннее напряжение. И кажется, именно оно удерживает на плаву.

Это может проявляться по-разному. Кто-то постоянно балансирует на грани финансовой нестабильности, живет «впритык», будто бы не имея права на изобилие. Кто-то оказывается в отношениях, где невозможно расслабиться, где покой – редкость и тревожная пустота. Кто-то обустраивает свою профессиональную жизнь так, чтобы всегда оставаться в режиме острых дедлайнов и «пожаротушения». И даже просто хроническая тревога может стать тем спутником, с которым безопаснее, чем без него.

И тогда идея борьбы, выживания становится ценнее идеи спокойной, не экстренной жизни.

Почему так?
Например, потому что у жизни есть конец – смерть. У выживания – нет конца, нет финала. Оно воспроизводимо, бесконечно и циклично. Как птица Феникс, возрождающаяся после гибели. И тогда идея выживания может стать способом избегать мысли о собственной смертности – ведь если все время немного умирать, можно не умереть однажды и всерьез.

Есть и другое популярное опасение: если я допущу улучшение – я перестану быть собой. Я стану кем-то другим. Успех, прогресс, изменения – даже в терапии (особенно в терапии) – могут восприниматься как угроза идентичности. И в этом смысле страдание – не только боль, но и способ остаться собой в знакомом «я».

Выздоравливать – значит взрослеть, обретать независимость, большую свободу. А взрослеть – это не только обретать, но еще и терять. Оставлять позади, расставаться с тем, что было рядом всю жизнь, чему сохранял верность несмотря на боль. Особенно это касается, конечно, не внешних осознаваемых атрибутов привычной трудной жизни, а внутренних и бессознательных.

Наконец, для многих людей сама мысль, что им может помочь терапия, пугающе нова. В нее сложно поверить, ведь вера в эту мысль требует сотрудничества с терапевтом, хоть небольшого, но допущения другого опыта. Это не всем и не всегда дается легко. Как пишет Лиментани: «Некоторые пациенты в душе верят, что их собственное лекарство, позволившее им выжить, предпочтительнее всего, что могу предложить я». Конечно, лекарство здесь стоит читать в кавычках. И это очень горькое бессознательное торжество, в котором провозглашается не жизнь, а верность болезненному циклу выживания, верность могущественной птице Феникс, которая сильнее всякой смерти.

Может быть, настоящая перемена начинается не с желания полнокровной жизни, а с честного признания, как порой страшит эта жизнь, как страшит исцеление. И как страшно, когда помогает терапия».
Автор текста выше, коллега Евгения Зелинская

Джойс МакДугалл использовала образ театра, говоря о психоанализе.
«Психоанализ – это приватный театр, на сцене которого, можно сыграть весь наш психический репертуар … Мы не можем уйти от ролей, которые наши бессознательные Я заставляют нас играть, часто используя при этом людей из нашей сегодняшней жизни как реквизит для решения проблем прошлого», что можно добавить когда это происходит в кабинете, то реквизитом выступает специально обученный для этой работы психоаналитик, и это лучше чем когда реквизитом выступают друг для друга супруги, дети, родные, подруги, друзья, коллеги.

С ТК Ирины Шелудько