Холодный свет экрана, буквы, словно высеченные на надгробии: "Александр. Военный". "Будем дружить…" – пальцы коснулись клавиш, но слово замерзло, не согревая душу. "СВО" – три буквы, как приговор, как тень, скользнувшая по хрупкому миру Лены. Она отмахнулась, но что-то тянуло, не отпускало, предчувствие надвигающейся бури.

Первая встреча – вспышка, ожог. Ранение… Он высокий, сильный, но в глазах – бездонная печаль, и сквозь нее – искра юмора, дерзкая, живая. Анюта, словно ангел, протянула ручки: "Мой папа!" И сердце Лены раскололось надвое: счастье нестерпимое и ужас парализующий.

Месяц, украденный у войны. Смех, беготня, "Мама, догоняй!" – эхо счастья, режущее больнее ножа. Прощание – агония. Анюта, задыхаясь от слез: "А если его убьют?". Ночи в бреду, детский плач. Описанные простыни.
"Вернется," – шептала Лена, хороня свой страх глубоко внутри.

Звонок – хрупкая нить, связующая с жизнью. Сквозь грохот, сквозь ад – его голос, такой родной, такой далекий. Шесть раз война, безжалостная тварь, топтала их надежду. "Живи, любимый… живи!" – кричала Лена в пустоту, отдавая себя без остатка.

Страх – ледяные когти, сжимающие сердце. Микроинсульт – предостережение, крик о помощи, утонувший в тишине. И тишина… от него. Самая страшная тишина на свете.

Ранение – удар в самое сердце. Дрон… Ступня… Жив! Лена не помнила, как долетела. Больница, смрад, его искаженное болью лицо. Держала его руку, глотая слезы, чтобы не добить, не сломать.

Коляска, костыли… Роспись – клятва верности, данная самой смерти. Девять месяцев ада. Звонки в никуда, мольбы о чуде. И вот – самолет. Он летит домой. Живой. "Дождалась" – каждое слово пропитано кровью, потом, слезами. Ее любовь выстояла, выдержала, победила. Но какой ценой? Цена – жизнь, отданная без остатка.