Ян Лабендович отказывается помочь немке, бегущей в середине 1940-х из Польши, и она проклинает его. Вскоре у Яна рождается сын: мальчик с белоснежной кожей и столь же белыми волосами. Тем временем жизнь других родителей меняет взрыв гранаты, оставшейся после войны. И вскоре истории двух семей навеки соединяются, когда встречаются девушка, изувеченная в огне, и альбинос, видящий реку мертвых. Так начинается «Дрожь», масштабная сага, охватывающая почти весь XX век, с конца 1930-х годов до середины 2000-х, в которой отразилась вся история Восточной Европы последних десятилетий, а вечные вопросы жизни и смерти переплетаются с жестким реализмом, пронзительным лиризмом, психологическим триллером и мрачной мистикой. Так начинается роман, который стал одним из самых громких открытий польской литературы последних лет.
***
Просто представь. Ты стоишь босиком посреди большого поля, покрытого мертвой порослью. Пальцы ног слегка холодит от влажной земли, перемешанной с мелкими камнями. Над головой плывут низкие тучи, как будто бы недобро глядящее небо вот-вот разразится дождем. В твоих руках небрежно сорванная охапка сухой травы, которая густо пахнет пылью и прелостью. Все вокруг молчит. А по другую сторону поля, там, где видится деревня с разбросанными домами, стоит мальчик с белой, как снег, кожей. Он смотрит на тебя, и его глаза красны, словно свежепролитая кровь.
Именно так я могу описать атмосферу этой книги.
«Дрожь» отличается от привычных мне семейных саг и читаешь ее совсем не для развязки. Да, она и про боль, и про утрату, но описывается это все так, что сердце не разрывается — оно постепенно сжимается. Читая книгу, начинаешь понимать, что травма — не «было и прошло», а «было и осталось». И пока мы не научимся смотреть ей в лицо — она будет жить в нас, как в Викторе живет то, что он сам даже не может объяснить.