Часть 5. Инфекционка.
Перед тем как уйти я записала номер заведующей и время, когда можно было звонить. Названивать ей было нельзя если не взяла трубку, а нужно было ждать когда она перезвонит.
На следующий день она позвонила сама. Звонок из реанимации не сулит ничего хорошего, значит что-то случилось. Так и было, мне сообщили, что у сына начались судороги, его ввели в медикаментозный сон и подключили к ИВЛ. И опять меня никто не послушал, ведь я просила сделать это сразу, а не мучить на канюлях. На ЭЭГ была эпи активность, заведующая сказала, что это эпилепсия. Хотя мы вот только недавно отменили противосудорожные препараты, ведь 3-х часовое ЭЭГ было чистым, расстроенно думала я.
Приезжать в реанимацию было нельзя, я только и могла что звонить заведующей. Так прошло 2, 5 недели. Я ходила в церковь и рассказывала мужу и ближайшим родным об очередном разговоре с заведующей. Иногда я чувствовала себя сумасшедшей, потому что сначала говорила одно, потом другое, потом третье. Это всё были слова заведующей, а я чувствовала, что будто вру людям, путаясь в показаниях.

В это же время у моего папы началась гангрена на ноге и брат срочно возил его на исследования и искал врача для операции. В ккб1 отказались брать даже платно, так как была очень большая вероятность, что он умрёт во время ампутации, и только со второй попытки удалось договориться в ЗИПе.
Во время операции мы с братом ждали в больнице и потом я стала приезжать каждый день к папе. Наверное, это помогло мне переключиться и не лезть на стенку от того, что я не вижу сына.

Малышу почти сразу в реанимации поставили центральный венозный катетер, так как вены уже были исколоты во всех местах. Позже в выписке будет указано наличие клебсиеллы пневмонии, которая видимо осталась с Таманской. В реанимации инфекционной больницы ещё добавилась и синегнойная палочка, которая тоже является больничной инфекцией и антибиотикоустойчива.
Я как-то уговорила заведующую привезти ещё банку смеси, и при передаче я конечно хотела увидеть сына. Она показала мне пару фото, затем быстро удалила. Я запомнила только взгляд, который будто просил о помощи.
Кто ж знал, что эту банку я получу обратно и ту открытую, которую я отдала сразу в реанимацию.
Сын получал питание через капельницы, глюкоза, физраствор, белки/жиры. Смесь он плохо усваивал.
Многое мне не рассказывали, о сердечной недостаточности и синегнойке, об изменениях в мозге, о питании. Лишь то, что она считала нужным, и даже по этой информации у меня было много вопросов. Мне рассказали о телемосте с детской краевой для консультации с иммунологом и пульмонологом. Их действия разнились с теми, которые были на Таманской, другого ориентира у меня не было.
После иммунограммы были назначены иммуноглобулины и переливание крови. Наконец у малыша поднялась температура.

И вот я получаю звонок-приглашение лечь в 6 отделение, чтобы мне передали сына, так как он мог дышать сам, но пока ещё на канюлях. Я мчусь туда и встречаю заведующую Щербакову, она рассказывает как каждый день ходила в реанимацию проверять деток, и что это она просила назначить седацию моему сыну, так как он уже большой, понимал что мамы рядом нет, кричал, плакал. Уже после этих слов будто ножом по сердцу. Жду когда меня отведут в реанимацию. И вот уже на месте медсестра выносит мне сына, предупредив, что нужно держать ему голову, потому что сам он её не держит. До меня доносится разговор между медсестрами, что он узнал маму, а я смотрю и вижу обдолбанного маленького человека. Придя в палату я обнаруживаю под одеждой исхудалое тельце с непропорционально опухшим лицом. В 5 месяцев он весил 5.300, всё так же какая водой или чуть гуще. Его ногти на руках отросли и местами обломались, в сжатой ладошке и между пальцами образовались комочки грязи, которые не убирали минимум неделю. На попе были раны и местами разъело кожу так, что не было верхнего слоя (остались шрамы)
На мои возмущения медсестре об издевательстве, она сухо ответила, что это грибковая инфекция, бывает и хуже. Но $ука, на Таманской тоже была грибковая инфекция и там был должный уход, обтирали, обмывали ребёнка и меняли подгузники. Я предлагала не раз привезти подгузники в реанимацию, на что мне говорили, что всё есть в инфеционке.
Пока я ждала приглашения лечь к сыну, свекровь уверяла меня, что там хороший уход и племяннице мужа там даже заплетали косы, пока она доживала свои дни с диагнозом СМА. В нашем случае оказалось иначе.

Сын пытался кричать, открывал рот, но получалось кряхтение и сипение с надрывом. Видимо от боли и отходников от седации, которые длились дня 4. У меня было ощущение, что он орал и плакал от боли, когда инфекция разъедала его кожу на попе и он сорвал голос. Я не знаю чем его накачали, но спустя 3 недели на него не действовал севоран, который применяли уже в детской краевой. Прорыдав весь вечер над сыном мы уснули одни в палате. Из-за трёх инфузоматов, которые пищали поочерёдно и нужно было звать медсестру, санаций, ингаляций, сна у меня было мало. На следующий день нас переселили в палату к ещё одной мамочке с ребёнком, а я так надеялась, что дадут отдохнуть моему малышу после реанимации. В этом боксе невозможно было разместить детскую кровать рядом с моей и я расположила нас обоих на взрослой: сына на подушке, огородов валиком из одеяла, а сама спала калачиком. Сном это было назвать сложно, я спала от силы часа 4 в сутки, которые были разбиты на 30 мин, максимум час. На третьи сутки такого недосыпа я просыпалась от пищания уже злая, не понимая где нахожусь и кто это маленькая волосатая девочка у меня в ногах на подушке.

Ночью лицо сына и подборок раздувало раза в 2 больше и мне казалось, что он сейчас задохнётся от отёка, но медсестра сказала, что ничего страшного не видит.
Я принялась мазать попу малыша постоянно то цинковой мазью, то синькой. Ничего другого у меня не было и спустя дней 10 его раны затянулись.

Ингаляции продолжались и из Краевой передали препарат Тигераза, который помогал моему сыну и был самым действенным. На 4 сутки пришла заведующая Щербакова с новостью о переводе нас в детскую городскую клиническую больницу, сообщила, что такое течение болезни похоже на муковисцидоз либо на блд, но оно встречается в основном у недоношенных деток, с её слов. Хотя анализ на муковисцидоз является обязательным и входит в перечень исследований неонатального скрининга новорождённых. Информации брали ли у сына кровь из пятки при рождении у меня не было, ведь выписку из роддома передали на Таманскую, не предоставив мне копию. Позже муж запросил из архива копию для нас.

На скорой нас перевезли в ДГКБ и при заселении в светлую, просторную палату не было того гнетущего ощущения тюрьмы, как в инфекционке.
Моей целью было уйти в другую больницу со стабильным состоянием ребёнка. Считаю ли я компетентными действия врачей инфекционной больницы? Нет, не считаю. Они смогли вылечить только пневмонию и то доведя ребёнка своими действиями до реанимации. А ателектазы, синейгнойка и клебсиелла продолжали находиться с сыном.

Что касается заведующей 6 отделением Щербаковой Татьяны Викторовны, то у меня сложилось впечатление, что она слишком самоуверенна и эгоцентрична. При постановке диагноза она будто кичиться тем, что услышала почти всё фонендоскопом, за исключением того что пневмония двусторонняя, а не с одной стороны. Вот такая она молодец. Не обращая внимания на курс лечения в другой больнице, при этом не проводя каких-то дополнительных анализов.
#историяТимы