Вернулись с Мишей из очередного турне по Николе Ленивцу и детскому Архстоянию. Съеденные комарами, надкушенные слепнями, обгоревшие и оч.одухотворенные.
В прошлом году я немного грустила, что не удалось испробовать всё, вот прямо всё, чтоб упасть и не шевелиться.
Мироздание меня, конечно, услышало ( как это и бывает в таких местах), поэтому в этот раз Миша оседал почти в каждом шатре, потратив мой личный заряд энергии еще в первый день, так как мы успели сделать кучу масок, пару корон, меч и падающую звезду и пройти с ней с гордым и немногочисленным шествием, потом мы поплясали под "Кам ту май будуар" Петра Налича и отправились смотреть мультики до полуночи.
Когда толпа рассеялась, мы обнаружили, что стало холодно, мокро, а во тьме палатки крайне плохо ищутся. Пока Миша интересовался, стоит ли нам рассчитывать на здоровый ночной сон или мы будем бродить по залитому непроглядной тьмой палаточному лагерю сорок лет, мой внутренний взрослый вопрошал, а чего я хотела, ведь даже немецкие дети отмечают свой путь в лесу хлебными крошками, а крошка Таня до сих пор надеется на дряхлеющую память. Однако очередной поворот вдоль поля все-таки показался нам знакомым и спустя пять минут мы с восторгом вытаскивали озябших ос из палатки и застегивали спальные мешки.
Отдельно хочу сказать, что все эти любительские палаточные радости, когда спишь на той поверхности, которую волонтеры посчитали достаточно пригодной для сна, - это для фанатов умерщвлять плоть. Моя плоть чувствовала каждый волнительный изгиб корней деревьев под собой.
Народ, еще полный радости от пренебрежения городским комфортом, плясал ночью в полях и предсказуемо радовался встающему солнцу ( а я наличию большого количества точек с кофе).
И тут внезапно начался второй день, который был пронизан желанием Миши дойти до Угры. Его не останавливала ни попытка средней полосы поиграть в Сахару, ни толпы оводов и слепеней, готовых прилипнуть к нашим бокам. Шли через высокую траву секретной тропой, повстречали дохлую змею. А там, где есть дохлые змеи, могут быть и живые, подсказывает простая логика ипохондрика. Поэтому, открыв для себя Николино Ухо, забравшись на покачивающийся Маяк, нырнув за Мишей прямо в шортах в Угру, я избрала путь под палящими лучами и голодными насекомыми. В целом, бороться с оводами изготовленным мечом и полотенцем довольно весело и даже почти эффективно.
Не успев прийти в себя после прожарки до состояния "гриль", мы пошли что-то лепить из глины, чинить корону, складывать открытку, украшать макет торта, делать новую маску, скакать на Скорой Тропе, пилить домик из гипса и стараться не закончиться раньше, чем этот день.
В какой-то момент вернулись в палатку, чтоб сверить степень своей топографической безнадежности с реальной диспозицией. Там я взмолилась, вытащила пенку на улицу и выпросила у соседей нурофен, пока Миша нашел себе компанию для футбола и пренебрег главным костюмированным шествием (поэтому маски, меч, щит и всё прочее мы привезли домой как бесценные артефакты творческого мишиного порыва).
Но залезть на арку Бернаскони под очередной концерт мы все же смогли, как и потом жечь торт и есть свечи ( именно так).
Вернулись в Москву мы чуть живые, но в очередной раз, наверное, скажу, что я не понимаю, ЧТО именно там происходит, почему там так странно и так круто одновременно, почему ты там в вакууме, как комар в капле янтаря, но и все же растворяешься во всем, почему так радуешься, обнаружив новую для себя инсталляцию и так тяжело отрываешься от привычного.
Но. Хорошо, что это место есть, что там происходит всегда нечто воодушевляющее и как будто мудрое, что он ласково принимает тебя, испытывает и так же спокойно отпускает, как морская волна, накатившая на берег. Почему это поле люпинов, изгиб реки и эти закаты в дымке над полями имеют такой магнетический эффект, как это потом становится воспоминанием, теплым и нежным, и растворяется как вечерний туман.
Что тут скажешь, это большая тайна, такой секрет на сотни людей, и почему-то здорово, что он есть и у меня.
Как и снова блестки, которые пока так окончательно и не смылись с лица.