Из школы Лиза вернулась мрачнее тучи. Нога об ногу содрала видавшие виды кроссовки, и, проигнорировав мытье рук и прочие глупости, шмыгнула в комнату, выразительно хлопнув дверью.
Спустя минуту та открылась, и на пороге возникла мать.

– Ну? – поинтересовалась она. – В чем дело?

Девочка валялась на кровати прямо в форме, злобно уставившись в потолок. За такие выходки влетало ей постоянно (“пришла из школы – переоденься!”), и сейчас девочка откровенно нарывалась. Характером она была вся в родительницу – именно поэтому желанного скандала не случилось. Своего ребенка мать знала прекрасно и в этот раз решила обойтись без нотаций.

– Говорить-то будем? – спросила она, облокотившись на косяк. – Или меня в очередной раз вызвали в школу, а подробности, так сказать, узнаем по прибытии?

– Нам задали сочинение, – раздраженно откликнулась Лиза, не отрывая взгляда от потолка. – На тему “Мой любимый папа”. Не подскажешь, что писать?

Мать помолчала, отчего Лиза только распалилась.

– Наши девчонки уже вдохновились, целое соревнование готовы устроить! – она резко села на кровати, с вызовом глядя на мать. – У кого батя круче? Анжелкин директор завода или Танькин охранник? А, может, Женькин папаша, который по всему миру летает и статьи про отели пишет?
– А охранник-то чем почетная должность?

Девочка фыркнула.

– Вопрос, кого охранять. Он около звезд трется, даже на фотках найти можно, с этими…

Она назвала несколько имен, намозоливших глаза что в глянцевых журналах, что в телевизоре. Почтения в голосе слышно не было, зато раздражения – сколько угодно.

– Мне-то о ком писать, а?

Мать Лизы пожала плечами.

– Обо мне напиши, – предложила она. – Я и лошадь, я и бык…
– Не смешно, – Лиза обозлилась окончательно. – Я НинВасильне сказала, что отца я не знаю, так эта клуша…
– Лиза!
– …в ответ мне заявила, чтоб я что-нибудь придумала! Можно, я придумаю, что у меня батя за убийство учительницы сидит и скоро выйдет?
– Лиза!!

Мать села рядом, обхватив девочку рукой. Лиза еще несколько секунд пылала, после чего, обмякнув, прижалась к ее плечу. Для тринадцатилетней девчонки поводом для злости служило всё, от погоды до неосторожно брошенного слова. Но темы отца она старалась избегать с того дня, когда мать объяснила, что тот пропал без вести, когда Лизе исполнилось три года.

– Может, сам ушел, может, помогли, – спокойно говорила она. – Не знаю. Для меня он в любом случае умер.

Лиза пыталась протестовать, выяснять, спрашивать. А потом, когда подросла, поняла – для матери нет разницы, убили отца или тот сбежал. И то, и другое – смерть для семьи. Мнение матери она приняла и разделила, разговоров об отце больше не заводила и другим не позволяла. Пока не грянуло это чёртово домашнее задание.

– Не кипятись, – миролюбиво сказала мать. – Как она сказала? Придумать? Не вопрос. Придумаем вместе. И пусть только попробует поставить двойку.

Лиза недоверчиво подняла голову. В глазах матери прыгали чертенята.

***

– “...И совсем я не уверена, что отец мой за подобную откровенность меня похвалит, но нельзя же домашнее задание не выполнить. Рассказываю: батя мой в призраках ходит. Помните, писали в новостях, как у дороги случайно привидение сфотографировали? Это папаша мой был – бдительность утратил, вот на камерах и засветился…”

Класс корчился в судорогах. Анжелка, успевшая получить пятерку за своего директора, рыдала, уткнувшись головой в стол. Танька презрительно улыбалась, почуяв конкурента – не только про ее отца пишут в газетах! Женя, наоборот, навострила уши, явно намереваясь доложить о привидении своему отцу – авось, выйдет еще одна интересная статья.

– “...Хоть обнять не могу, но зато трепаться с ним – одно удовольствие”, – с отвращением зачитывала Нина Васильевна. – “...Про загробную жизнь много рассказывает, но передавать другим запретил, говорит, со мной по большому секрету делится…”

Нина Васильевна бросила тетрадь на стол под громовой хохот учеников.

– Это, по-твоему, смешно, Мирсанова?!
– По-моему, да, – невозмутимо откликнулась Лиза с места. – Вон, все смеются.

Класс притих. Дерзить учительнице считалось опасным. На лице Нины Васильевны заиграли желваки.

– Вот оно как, – сухо проговорила она, берясь за ручку. – Что ж, видимо, школа даже к седьмому классу не научила тебя такому понятию, как “уместность”. Придется учить цифрами. Два.

– За что, Нина Васильевна?! Вы сами сказали – проявить фантазию!
– За то, что делаешь клоунаду из домашнего задания, – отбрила учительница. – Нет отца – твои проблемы, могла бы рассказать, о каком мечтаешь или кем он был. Если знаешь, конечно.
Едкое замечание достигло цели. Кровь бросилась Лизе в голову.

Девочка встала.

– Он человеком был, – громко сказала она в гробовой тишине. – А вот насчет вас я не уверена.

В руках Нины Васильевны треснула ручка. Лиза махом сгребла тетрадь и учебник в сумку и развернулась к выходу.

– Вон из класса! – визгливо ударило ей в спину. – Безотцовщина! И без родителей не возвращайся!

– Обоих? – обернувшись, уточнила Лиза. Кто-то хихикнул, одновременно восторгаясь и ужасаясь наглости.

Ответа она не слышала, грохнув дверью от всей души.

***

Стемнело. Нина Васильевна торопилась домой. Тетради в сумке неприятно оттягивали плечо, а мысль об их проверке навевала скуку. Да еще и дурацкая эскапада этой наглой девчонки не выходила из головы.

Ничего, дерзкие выходки у подростков – обычное дело. Главное, вовремя приструнить, призвать к порядку, показать, что тут главный. Решила пофорсить перед всем классом, авторитет среди одноклассников поднять? Наберется, значит, сил и на публичные извинения. Таким детям только волю дай…

Учительница, задумавшись, едва не прошла мимо своего подъезда.

– Нина Васильевна, – окликнули ее. – Вы, кажется, промахнулись.
Она вздрогнула и обернулась. Дверь подъезда любезно придерживал незнакомый мужчина.

– Спасибо, – осторожно поблагодарила она. – Мы знакомы?

Ей доводилось встречать бывших учеников, и никогда не удавалось их опознать – пока те не называли свою фамилию. И в самом деле, кто узнает в толстом солидном дядьке бывшую дылду с последних рядов, а в вульгарно накрашенной блондинке – бледную серую мышь-изгоя?
Но этот мужчина был ее ровесником – а, значит, сидеть перед ней за школьной партой никак не мог.

– Нет, – покачал головой мужчина. – Но вы хотели со мной поговорить. Я отец Лизы Мирсановой.

Подозрительность отступила, уступив место благородному гневу. Девчонка оказалась ещё гаже, чем думалось! Отца у неё нет, лгунья!

– Рада знакомству, – холодно сказала Нина Васильевна. – И удивлена. Лиза утверждала, что является безотцовщиной.

Мужчина улыбнулся.

– Не совсем так, – мягко проговорил он, продолжая подпирать собой дверь. – Она говорила, что отца своего не знает. В безотцовщину её записали вы.

– Вы решили мне нахамить? – ледяным тоном осведомилась учительница. – Понятно, от кого Лиза нахваталась своих манер.

– Увы, – мужчина сокрушенно развел руками. – Здесь вы не угадали. Лиза меня не знает, поэтому “нахвататься” ей было решительно неоткуда.

История приобретала откровенно абсурдный оттенок.

– Не знает, но требование явиться в школу передала? – язвительно уточнила Нина Васильевна. – Почтовыми голубями или телепатической связью?

– Она мне ничего не передавала, – мужчина улыбнулся снова. – Я сам слышал. Вы так мило на нее накричали…

Картинка наконец-то сложилась, и учительница восхитилась наглости девчонки. Мало того, что она наплела с три короба в сочинении, так еще и подговорила кого-то из взрослых разыграть преподавателя после уроков! Интересно, кто это? Дядя? Троюродный брат? Ухажер матери, старающийся заслужить доверие?

– О, так вы тот самый призрак, – она поудобнее перехватила сумку, освобождая ноющее плечо. – Незримым духом витаете рядом с дочуркой и оберегаете ее от проблем?

– А что мне еще остается, – кивнул мужчина. – Много ли привидения могут…

Цирковое представление затянулось и надоело. Нина Васильевна раздраженно махнула рукой.

– Бесконечно рада знакомству, но предпочитаю общаться с живыми людьми, – отрезала она. – Приходите завтра днем в школу, там и поговорим о ваших паранормальных способностях.

– К сожалению, не могу, – расстроенно ответил мужчина. – Материализовываться мне дано только в темное время суток. Иначе я бы никогда не позволил себе задерживать вас так поздно после работы…

– Нина Васильевна! – окликнули ее сзади. Обернувшись, она увидела соседку: та торопливо семенила в сторону подъезда, подхватив на руки свою мелкую собачонку, породу которой Нина Васильевна никак не могла запомнить. – А чегой-та вы тут третесь, на холоде? Дорогу домой позабыли?

– Да вот, – учительница указала на мужчину. – Отец ученицы пожаловал, беседуем…

Соседка посмотрела в указанном направлении. Потом, с недоумением – на Нину Васильевну.

– С кем? С дверью?

Мужчина улыбался. Нину Васильевну почему-то пробила дрожь.

– Н-ну не совсем, – через силу улыбнулась она. – Вон…там…
– Не тратьте силы, – посоветовал мужчина. – В сумасшедшие запишут.

Учительница окончательно смешалась и замолчала. Соседка пожала плечами.
– Ну, дело ваше. Тока дверь я закрою, холодом же тянет!

Не обращая внимание на визитера, она зашла в подъезд и потянула за собой дверь. Та прошла сквозь мужчину и со скрежетом захлопнулась. Нина Васильевна онемела. Сумка выпала из ослабевших пальцев, тетради рассыпались по земле.

– Вы подумайте, пожалуйста, о пересмотре оценки, – вежливо попросил ее мужчина. – А то, сами понимаете, единственная дочь…

Он побледнел и растворился в воздухе.

***

Лиза подпирала стенку около учительской с нарочито скучающим видом. Извиняться она ни перед кем не собиралась, а драться за это право планировала до последнего. К тому же, на её вкус, сочинение вышло очень симпатичным. Податься, что ли, в писатели?

Мать вышла из учительской несколько озадаченная. Лиза было набычилась, но быстро поняла, что это не требуется.

– Ну, чего там? – с любопытством спросила она. – Что теперь она от меня хочет? Публичного покаяния? Написать еще пять сочинений? Перейти в другую школу?

– Да нет, – растерянно пожала плечами мать. – Вот.

Она вручила дочери тетрадку. Полистав, та остановилась на последних исписанных страницах, в конце которых красовалась жирная цифра “5”.
– Ого, – только и смогла сказать Лиза. – Что ты ей сказала?

– Ничего, – судя по виду матери, сюрпризом эта оценка была не только для Лизы. – Она мне минут пять рассказывала, какой ты талантливый ребенок, и как хорошо написала про отца, и что сочинения – явно твоя стихия, разве что можно быть чуточку вежливее и не кидаться так яростно на любую критику…

Если бы сейчас была ночь, то обе они, мать и дочь, могли бы увидеть, как рядом беззвучно смеется мужчина, пропавший без вести десять лет назад, но так и не ушедший от своей семьи.

Автор: Рино Рэй