История рождения, часть 5. Откуда инфекция?

14:45.

С волнением иду по коридору отделения реанимации новорожденных, по пути ненароком слышу разговор медсестер:

- Это вообще совпадение, что ее смена... Это они про Розу. В этот момент почему-то думаю и про нее тоже, что возможно нельзя участвовать в операции детей знакомых, где-то может быть ее рука дрогнула и надо будет замолвить за нее слово перед доктором.

Я подхожу к кювезу сына и не вижу на экране пульса…

Что я почувствовала в этот момент?

Страх. Боялась увидеть мертвого, нашего сына.

Я развернулась чтобы найти врача и направилась к ординаторской. В коридоре мне навстречу шла Ирина Александровна.

Я:

- умер?

Ирина Александровна взволнованно:

- с чего вы взяли?

Подбежала к кювезу, выдохнула, нажала на кнопочку и появились жизненные показатели сына. Кажется, я напугала врача зря. Все хорошо, Азо жив!

Оказывается экран был в спящем режиме, видимо забыли переключить обратно.

В этот день я задалась важными вопросами этой истории:

Что это за инфекция, из-за которой мучается сынок?

Страдал ли малыш в утробе или инфекция появилась позже, уже после его рождения?

На каком этапе этой эко-беременности она появилась? Я ведь проверена с ног до головы!

Кто виноват?

Почему раньше излились воды?

Я планирую еще раз стать мамой, поэтому меня волновал и вопрос:

Что делать чтобы такая история не повторилась?

Ведь я не могу подвергать риску своих будущих детей.

Реанимация.

Искать ответы на эти вопросы начала с отделения реанимации новорожденных. Там мне пояснили, что пока возбудитель инфекции неизвестен, анализы у малыша берут и продолжат, сразу как позволит его состояние. Сообщили и тот факт, что, возможно, никогда не найдется этот самый возбудитель. Мне запомнился пример про ковид и орви, что орви - это инфекция с огромным списком микроорганизмов-причин болезни, а вот у ковид возбудитель один. Сыну вводят антибиотики широкого спектра действия.

Вот так вот на пальцах мне поясняли важные вещи. В реанимации хоть и по фактам, сухо, без прогнозов, но всегда со мной разговаривали профессионально и тактично.

Сказали, что можно искать и обследоваться с моей стороны, но тогда идти надо к моим гинекологам.

Лечащий врач.

И вот понедельник.

К нам в палату зашел лечащий врач - Овсянников Олег Витальевич.

Он с порога заявил, что все вопросы по детям не к нему, а только по здоровью мамы.

Осмотрел шов.

Сообщила, что у меня есть вопросы, но все же сначала скажу о ребенке, так как он находится в реанимации в тяжелом состоянии с сепсисом. Мне бы хотелось узнать о том, как прошли роды, что могло случиться. Овсянников О.В. попросил зайти к нему в ординаторскую.

Наш разговор, а именно его последствия - это то, выбило всю почву из под ног в тот день. Тот понедельник отпечатался в памяти, как одно из самых тяжелых переживаний в моей жизни. Именно пересказ событий того дня - трудная задача и из-за этого возник такой перерыв между 4 и 5 частью моего рассказа.

Когда случается горе, причастные к нему люди максимально уязвимы.

Я хоть и держалась отлично, но мою стойкость можно было легко пошатнуть.

Для этого надо было посеять в моей голове три мысли:

1). Сама виновата.

2). Что-то тут скрывают.

3). Нас возможно разлучат с малышом.

Именно это и сделал Олег Витальевич.

К сожалению, на тот момент я не осознавала, что просто пришла не к тому человеку за ответами на мои вопросы.

По-хорошему, Олегу Витальевичу надо было бы сказать:

- Вам лучше задать все эти вопросы тому, кто принимал роды. Я только заступил на смену и могу ориентироваться только по выписке, составленной Екатериной Константиновной. Дождитесь ее. Врачи, принимающие роды делают обходы. Моя задача сейчас - это ваше восстановление после кесарева сечения.

Но он зачем-то стал говорить…

- Почему вы не поехали в роддом в Динскую, не вызвали скорую? У вас же началась отслойка плаценты! Вы поехали в самые пробки!

Я отвечала на эти доводы:

- Динская не по пути, по расстоянию туда нам ехать практически одинаково и мы отправились туда, где я знаю, что точно бы спасли меня и моего сына - в ПЦ, пробки мы проскочили, а сильная кровь началась здесь, на кресле в роддоме!

Меня возмутило это предложение, ведь в станичном роддоме при мне погиб ребенок от отслойки у мамы, там плохая медицина.

Но врач такого высокого уровня, как Овсянников смог посеять в моей голове сомнения о правильности наших действий и чувство вины.

Я задавала вопросы о ходе родов, об инфекции, откуда она могла взяться, естественно, не обвиняя врачей, а чтобы разобраться, чтобы история не повторилась. Но такое ощущение, что Олег Витальевич нервничал и защищался нападая на меня.

Я ему об одном, а он мне о другом.

Так как роддом закрывался на мойку, как мне показалось, всех мамочек очень ускоренно готовили к выписке, в том числе меня.

Дали талончики на узи, флюрографию, взяли кровь. Поинтересовалась у Олега Витальевича, уж это он точно должен знать, порядок моей выписки и выразила желание остаться с сыном, но и тут он туманно ответил:

- Если не требуется совместное пребывание с ребенком и с вами все хорошо, то вас выпишут.

Но я тогда не понимала, а какой у нас случай? Требуется ли?

Выйдя из ординаторской в моей голове возникло еще больше вопросов, чем ответов.

Я стала записывать голосовые мужу, но поняла, что из всего сказанного врачом, в голове - каша, полная дезориентация и ощущение, что врачи что-то скрывают.

Я попросила приехать мужа из станицы, чтобы он поговорил еще раз с лечащим врачом.