Когда отпускает страх

#киста_яичника #33недели #маловесный_ребенок #ковид

Всё пошло не по плану. Ковид. Потом я прошла очередное УЗИ в 28 недель и услышала «киста правого яичника». Переспросила: у меня? Нет, у плода. 5,5 мм., езжайте к генетикам в перинатальный центр, там все скажут. Генетики провели телемост с Кулаково, Кулаково сказало: рожать у нас в 36 недель, наблюдайтесь в ПЦ. А ещё у вас незначительная задержка развития плода началась, полежите, посохраняйтесь.
Шла 33 неделя и я прилегла на сохранение: продукты, своё белье, подушка, хорошее настроение, знакомство с девочками в палате.
Всё пошло не по плану. В этой палате я так и не переночевала. Вечером в пятницу стало тянуть живот и дежурная врач положила меня в родовое. «С собой воду и телефон возьми, утром обратно перейдёшь». Утром мне стало хуже. Давление, реанимация, носовое кровотечение. Вместо снов - бред. Допплер отбивал четкий ритм. Капельницы в обеих руках капали круглосуточно. У меня не было никаких вещей, все осталось в палате. Плакала в телефон, муж чудом передавал что-то из дома, я молилась.
Вокруг меня кругами ходили дежурные врачи и хмурились. Доплер отбивал четкий ритм, а мне становилось хуже.
Все пошло не по плану. 26 сентября, в 6 утра понедельника, в самую грозу, магнитные бури и головную боль населения, я проснулась в луже крови, сгустков и околоплодных вод. Паники не было, я просто умерла, но продолжала дышать и разговаривать с паникующей медсестрой. Врачи ходили кругами и задавали вопросы. Капельницы капали, доплер выдавал четкий ритм. Сохранять было уже нечего — меня повезли. 33 недели закончились, 34-я не началась.
Лампы на потолке провожали меня в операционную. Как в кино: один за другим мелькают светильники над головой, каталка громыхает, коридоры тянутся бесконечно. Мне было холодно и совсем не страшно. Это же кино.
Анестезиолог колола эпидуралку быстро, ноги отказали сразу. Из чувств остался только отдаленный интерес к происходящему. Голос анестезиолога, милой женщины без интонаций, как диктор озвучивал мне манипуляции. Иногда меня покачивало на столе. Разрезали, вытащили. Время 10.03.
Все пошло не по плану.
«Розовая!» «Хорошо, зашиваем. Ох, отслойка плаценты просто кошмарная, как она вообще…»
Мимо меня пронесли что-то очень маленькое, дымящееся. Человеческое.
Анестезиолог бубнила: смотри на эту дверь, видишь, там врачи-реаниматологи-неонатологи, они знают что делать, смотри на дверь и думай о ребёнке.
Железная дверь закрылась, маленькую часть меня окружили головы в масках, я видела все через окошко.
«Почему она не кричит?» спросила я один раз. Так было нужно спросить и я спросила, хотя совсем не хотела ни ответа ни вообще отрывать рот. Смотреть в окошко почему-то было неправильно. Все пошло не по плану. Я должна была быть дома и готовить детскую. А сейчас внутри меня остался только шрам и пустота.
«Они знают, что делать, жди»
Время текло бесконечно. Головы в окошке переговаривались и менялись. Их было много. Голоса мерно гудели. Никто не закричал.
Когда открылась эта большая железная дверь, я смотрела в потолок и думала, что уже никогда не смогу ничего чувствовать.
«Меня зовут ИО, я анастезиолог. Ребёнок не задышал самостоятельно, была произведена интубация. Вам понятно?»
«Понятно, говорю. Трубку вставили в трахею»
«Верно. Ребёнок переводится в реанимацию».
«Живая?»
«Все вопросы потом»
«А почему у неё волосики тёмные?»
Тут врач на меня очень странно посмотрела и вышла. А анестезиолог сказала: у таких деток открываются особые способности, все будет хорошо, она под наблюдением и жива». Я очень обрадовалась и отключилась.
Сутки я лежала в реанимации, давление не давало даже сесть. Как-то позвонила мужу: 1700, 46 см. Как-то попила воду. Никто не заходил. Что с ребёнком я не знала. Дежурная сестра успокаивала: «если бы что-то случилось, вам сообщили, вот этот телефон бы зазвонил». Я смотрела на ее телефон и отключалась. Никто не звонил.
Через сутки я встала, вытерлась салфетками и пошла по коридорам, теряя сознание. Все что я хотела - увидеть дочь. Меня вернули и уложили, я снова отрубилась. Добрая врач, которая, как потом оказалось, делала мне операцию, прислала фото: маленькое тельце, опутанное трубками. Живая.
На следующий день отзывчивая медсестра повезла меня на кресле-каталке в реанимацию новорождённых. Я продержалась минуту. Улыбалась в закрытый кювез, старалась смотреть на ту часть лица, что не перекрыта трубкой, уходящей в горло. Капали капельницы.
А на следующий день нас перевели: её в отделении патологии новорождённых, в кювез под кислород, уже без трубки. А меня домой.
Все пошло не по плану. Меня встретил бледный муж с букетом цветов. Этот букет меня и добил. Я рыдала в машине около часа, переживая эти шесть дней ещё раз. Потом стала рассказывать и пережила ещё раз. Потом мы долго сидели обнявшись и потихоньку стали возвращаться к жизни. Мне надо было сделать ФЛГ и получить возможность навещать ребёнка 3 раза в день.
Нас выписали через месяц. Месяц я жила дома без ребёнка, пока она жила в больнице. Я ходила к ней к 9 утра и уходила в 6 вечера.
Однажды я заболела и не смогла приходить 1,5 недели, тогда приходила моя мама. Я лежала дома с температурой 39.2 и смотрела на пустую кроватку. «Главное - живая», думала я.

Ей 3 месяца. Новый год мы встретили с бронхитом в больнице, но это такая, господи, такая ерунда. Врачи же кругом, спасут, вылечат. Главное - живая.

Ей 4. Киста рассосалась. Неврология в порядке. Мы агукаем, мотыляемся, улыбаемся и жуём мамино плечо. 59 см, 5360 гр. Все пошло не по плану, ну и ладно. Переживем!