Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот. Буду ему с
трех лет твердить: "Милый! Ты не обязан становиться инженером. Ты не
должен быть юристом. Это не важно, кем ты станешь, когда вырастешь.
Хочешь быть патологоанатомом? На здоровье! Футбольным комментатором?
Пожалуйста!
Клоуном в торговом центре? Отличный выбор!»

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий клоун с
подтеками грима на лице и скажет: "Мама! Мне тридцать лет! Я клоун в
торговом центре! Ты такую жизнь для меня хотела? Чем ты думала, мама,
когда говорила мне, что высшее образование не обязательно? Чего ты
хотела, мама, когда разрешала мне вместо математики играть с
пацанами?"

А я скажу: "Милый, но я следовала за тобой во всем, я не хотела давить
на тебя! Ты не любил математику, ты любил играть с младшими ребятами".
А он
скажет: "Я не знал, к чему это приведет, я был ребенком, я не мог
ничего решать, а ты, ты, ты сломала мне жизнь" - и разотрет грязным
рукавом помаду по лицу. И тогда я встану, посмотрю на него внимательно
и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни живут, а вторые
ищут виноватых. И если ты этого не понимаешь, значит, ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется
примерно пять лет.

Или не так. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот.
Буду ему с трех лет твердить: "Не будь идиотом, Владик, думай о
будущем. Учи математику, Владик, если не хочешь всю жизнь быть
оператором колл-центра".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий
программист с глубокими морщинами на лице и скажет: "Мама! Мне
тридцать лет. Я работаю в «Гугл». Я впахиваю двадцать часов в сутки,
мама. У меня нет семьи. Чем ты думала, мама, когда говорила, что
хорошая работа сделает меня счастливым?
Чего ты добивалась мама, когда заставляла меня учить математику?"

А я скажу: "Дорогой, но я хотела, чтобы ты получил хорошее
образование! Я хотела, чтобы у тебя были все возможности, дорогой". А
он скажет: "А нахрена мне эти возможности, если я несчастен, мама? Я
иду мимо клоунов в торговом центре и завидую им, мама. Они счастливы.
Я мог бы быть на их месте, но ты, ты, ты сломала мне жизнь", - и
потрет пальцами переносицу под очками. И тогда я встану, посмотрю на
него внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей:
одни живут, а вторые все время жалуются. И если ты этого не понимаешь,
значит ты идиот".

Он скажет "ох" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется
примерно пять лет.

Или по-другому. Когда-нибудь у меня родится сын, и я сделаю все наоборот.
Буду ему с трех лет твердить: "Я тут не для того, чтобы что-то
твердить. Я тут для того, чтобы тебя любить. Иди к папе, дорогой,
спроси у него, я не хочу быть снова крайней".

И в свое тридцатилетие он придет ко мне, этот потный, лысеющий
режиссер со среднерусской тоской в глазах и скажет: "Мама! Мне
тридцать лет. Я уже тридцать лет пытаюсь добиться твоего внимания,
мама. Я посвятил тебе десять фильмов и пять спектаклей. Я написал о
тебе книгу, мама. Мне кажется, тебе все равно. Почему ты никогда не
высказывала своего мнения? Зачем ты все время отсылала меня к папе?".

А я скажу: "Дорогой, но я не хотела ничего решать за тебя! Я просто
любила тебя, дорогой, а для советов у нас есть папа". А он скажет: "А
нахрена мне папины советы, если я спрашивал тебя, мама? Я всю жизнь
добиваюсь твоего внимания, мама. Я помешан на тебе, мама. Я готов
отдать все лишь бы хоть раз, хоть раз, понять, что ты думаешь обо мне.
Своим молчанием, своей отстраненностью ты, ты, ты сломала мне жизнь",
- и театрально закинет руку ко лбу. И тогда я встану, посмотрю на него
внимательно и скажу: "Значит так. В мире есть два типа людей: одни
живут, а вторые все время чего-то ждут. И если ты этого не понимаешь,
значит ты идиот".

Он скажет "ах" и упадет в обморок. На психотерапию потребуется
примерно пять лет.

Светлана Хмель