Чем дольше длится мое материнство, тем меньше у меня времени думать и помнить о том, что не есть любовь.

Да, материнство предполагает кучу дел и кучу обязанностей, миллион разных ограничений. Увы. Но оно к ним не сводится, вот в чем штука.

Иногда сядешь грустить, жалеешь себя, думаешь: материнство – это тяжкий неоплачиваемый труд, постоянная война, бессменная вахта, чувство вины, депривация сна и общения, а чего вы ждали, ну и классика - никто никому ничего не обещал.

Никто ничего не обещал мне – а любовь пришла, как огромная океанская волна. Пришла и осталась. Новый океан на моей планете.

Материнство – это любовь.

Совсем не такая, пожалуй, как на открытке, где розовые пятки торчат из одеяла, перевязанные бантом, а белый аист несет одеяло в клюве. Аиста не было, было много часов боли и очень страшно в роддоме, и кричали, а потом было ещё больно, но по-другому, и ты ходишь как мертвый, и еще непонятно, как мыть голову, и подол весь в крови, и ночью тоже еще в крови.

Но пяточки же есть, и ты берешь в ладонь эту крохотную сморщенную ногу, тихо-тихо разгибаешь пальчики-горошинки. На них есть ногти. Самые настоящие, крохотные, как лепесточек неизвестного растения. Ты держишь эту нехоженую ножку в своей огромной ладони, меряешь – а она всего длиной в твой большой палец. И ты плачешь от восторга, осторожно закрывая кулак, где ножка помещается целиком. А потом надеваешь на нее крохотные голубые носочки. И носочек хранишь спустя вечность в коробочке, где у тебя бирка из роддома и первый зубик. И прядь волос после первой стрижки – шелковых и светлых, неужели у него была такая соломенная головка?

Вы ссорились, он швырял игрушки и чего-то хотел, а потом не хотел, но все-таки была нужна помощь, и охота была пнуть стул или хотя бы тоже заорать, но потом все успокоились, и ты целуешь эту светлую нестриженую макушку и говоришь – золотая головка. Ты моя золотая головка, ты русалочка.

А детеныш строго: «Не называй меня русалочкой, я хочу, чтобы ты называла меня музямба».

И ты хохочешь, записываешь про музямбу в тетрадку, в заметки на телефоне или вообще в фейсбук, а там еще такие комментарии дурацкие, вроде «о, ребенок использует Я-сообщения! Круто, мы так не умели в пять лет!», или вот «что за слово, звучит как-то подозрительно, дурацкое сюсюканье», а то и «мимими смайлик смайлик ыыы».

Но причем тут комментарии, когда у тебя уже целая тетрадочка таких фраз, и когда все наконец улеглись, ты шепчешь крохотному человеку на ухо:

- Ты моя любовь, ты моя радость, баю-бай, баюшики, ты мой баюшик.

А детеныш вдруг сквозь сон с улыбкой бормочет:

- Мам, я твоя маленькая любовь, а ты моя большая любовь.

И ты ревешь в подушку от нежности, тихо-тихо, чтоб не разбудить, и поворачиваешься спиной, чтобы слезами не напугать и не помешать уснуть, а тебя вдруг обнимает маленькая ручка. Маленькая ладошка на твоей большой спине, слишком уж большой, так хотелось похудеть, но недосып и усталость, и некогда ходить в зал, но вот одно прикосновение детеныша – и все это несуразно большое тело ощущается таким сокровищем, оно, тело твое, было домиком, привело и пропустило сюда целого человека, и ты его большая любовь. Никто такого не говорил тебе. А этот маленький человек говорит.

Еще отцы же, да, это больно, это так часто предательство, ворох обид, целое море гореваний и тоски. Но был же день, когда материнство уже было, уже началось внутри тебя, но никто не знал, как это, и живот был еще как раньше, но уже существовал этот крохотный человек, семечко жизни, и было так странно в зеркало смотреть на свой живот, неужели там может кто-то поместиться, неужели там что-то происходит?

А тот человек, с которым вы вместе пропустили сюда эту будущую жизнь, дул тебе в живот и прижимался к нему щекой, и вот эта улыбка, которую ты у него на лице поймала, когда он быстро отвернулся. Она была же, эта улыбка. Потом, конечно, была беспомощность, горе и одиночество, мог и гнев, и ненависть, и страшная тоска, все это приходило к тебе. Но та улыбка. Хотя бы это с тобой осталось. Человек, который подарил тебе жизнь. И вот младенца спустя целую вечность положили тебе на живот, и ты плачешь, потому что вот у него волосы расходятся на затылке по кругу против часовой стрелки, точно как у его отца, и глаза такие зеленые, как листья вяза на Ильмень-озере, где ты первый раз сказала, что хочется быть мамой.

А как же та минута, когда ребенок впервые что-то сделал для тебя, когда притаскиваешься с работы и лежишь на кровати, не переодевшись, такой измотанный, что уже ни есть, ни пойти в душ нет сил, только бы вот никогда не вставать с этой подушки. А малыш приходит такой важный, и в руках у него миска с зеленым салатом, немытым, но старательно порезанным канцелярскими ножницами, потому что ножи ты брать не разрешаешь. И кусочек хлеба. Мама, это я тебе салат сделала. И у тебя нет сил плакать от нежности, ты только обнимаешь и эту кнопку, и миску, и хлеб, а шейка у дочери пахнет так, как пахла и в годик, каким-то летним солнышком и детским мылом, а еще цепочка с крестильным крестиком та же, что крестная подарила в день выписки из роддома. И она такой длинной казалась, цепочка, через голову все время снималась, не расстегиваясь, вместе с кофтой, а теперь она совсем коротенькая, и вот тот человечек, когда-то июньским вечером спящий в белом крестильном конверте, уже ножницами режет салат.

Много и горя, и гнева, и слез, и чувства вины, и спать, конечно, хочется одуряюще, вот перестаешь двигаться – и тебя отключает. Но материнство не сводится к усталости, финансовым расходам и оценкам тебя всеми вокруг, нет. Оно больше.

После слез говоришь ребенку:

- Моя любовь к тебе – как большое небо, а твой дурацкий поступок – как маленький листик на фоне неба. Вот смотри, эта крошка сахара на моей ладони – это моя сердитость на тебя, а вся ладонь – это моя нежность. Смотри, я одними губами эту крупинку сдую, и вот одна нежность осталось.

И целуешь, целуешь волосы, которые давно потемнели, а ты все говоришь – золотая головка.

Она, наверно, скоро станет высоченной дылдой с постриженными и покрашенными в пять разных цветов волосами, и сколько будет еще страха, вины, обязанностей и перемен, только бы не забыть, только бы помнить в минуты гнева или раздражения, как сладко пахла эта золотая макушка - детским мылом, солнышком и нежностью.

Музямба. Называй меня музямба.

Таисия Попова, блог Это лососи, про которых я знаю с

#12объятий_позитив

469

Нравится

92

11K

Татьяна Шевченко

Лиза уже почти догнала меня в росте

А я до сих пор помню самое невероятное ощущение, как в 4 месяца она впервые обхватила меня своими ручками за шею и прижалась ко мне близко-близко

Вот тогда меня точно чем-то накрыло



23 авг в 19:09

ОтветитьЕщё

39

Таисия Попова

Татьяна, ладошкау меня не было смартфона до 4 лет дочери, как же я жалею, что нет таких кадров.

23 авг в 19:17

ОтветитьЕщё

4

Показать следующий комментарий

Комментарий

Александра Баша

До слёз  Спасибо 

23 авг в 19:13

ОтветитьЕщё

17

Кристина Боброва

Мне проще, обе головки золотыми остались :) и все ещё вкуснюще пахнут. Говорят, это пройдёт, когда будет гормональная перестройка.. а пока наслаждаюсь)

Таисия Попова

Кристина, я начиталась про то, как родители не выносят запах подростков, и теперь боюсь. Неужели это когда-то настанет

Гульнара Пупырева

Когда читаю такие тексты, злюсь на себя, что не могу испытывать такую сентиментальность

23 авг в 19:22

ОтветитьЕщё

51

Наталия Сысоева

Гульнара, а у меня чувство вины

23 авг в 20:10

ОтветитьЕщё

14

Показать следующие комментарии

Комментарий

Лилия Даумова

Какой теплый искренний текст... Столько всего пробудилось в душе  мои музямбы растут сил нет, как люблю их.

23 авг в 19:24

ОтветитьЕщё

28

Юлия Ермоленко

Восхищаюсь тем, как вы пишете, очень проникновенный и узнаваемый слог  Спасибо за текст, трогает до слёз

23 авг в 20:37

ОтветитьЕщё

19

Таисия Попова

Юлия, для меня большая радость, что я могу этими словами поделиться с другими женщинами. Спасибо

Комментарий

Юлия Комарова

Отозвалось

Тамара Майерле

Отозвалось. Очень

Лена Зубова

Спасибо, поревела

Ирина Хельд

Лена, я с вами

Dagny Kielland

— Жилище человека на букву М.

— ...Мама!

Играли как-то в слова с младшей )

15

Анна Егорова

Таисия, как вы прекрасно пишете

23 авг в 21:00

ОтветитьЕщё

4

Таисия Попова

Анна, мой внутренний писатель бывает в ударе, когда можно поговорить о любви

23 авг в 21:23

ОтветитьЕщё

6

Комментари

Ольга Селиванова

Боже мой, спасибо, каждое слово прямо в сердце! 

Помню, когда Марго маленькая по ночам плохо засыпала, думала, рехнусь. В бешенстве подойдешь к кроватке, а оттуда сладко и невероятно искренне улыбается крошечный малыш. Думаешь: "Господи, всё тлен, всё пройдет. Только не переставай улыбаться мне вот так, крошечка моя" )))

Или старшая - после родов до 4 месяцев кричала по полдня и спала по 4 часа в сутки максимум (сложная беременность). Хотелось сбежать или что-нибудь сделать с ней. Потом как-то пришло осознание, что у нее же нет никого ближе меня, она одна такая вот сложная против целого мира. И это стало помогать. Я сказала себе, что помогу ей вырасти, перерасти сдвг, дисграфию, трудности в общении с людьми.

Люблю их безмерно, несмотря на все трудности )))