Мне никто ничего не должен. Прошло больше трёх лет, и я хочу написать о том, что случилось со мной после родов. Посвящаю этот пост девочкам, которые готовятся к перым родам, планируют своё будущее материнство и всю будущую жизнь.

Перед родами мне было страшно, как и многим. Я успела два раза полежать на сохранении в патологии, у меня диагностировали ГСД и последние недели беременности прошли на жесткой диете. В последние дни я почти не могла спать из-за судорог и болей в спине. Только сидя с большой подушкой за спиной я могла немножко подремать.

Дело в том, что моя участковая гинеколог на новом месте жительства, куда я переехала к мужу, услышав список витаминов, что я принимаю, сказала: а зачем? Вам не нужно всё это принимать, их принимают курсом по показаниям. И отменила всё: фемибион, хофитол, ещё что-то, чего я не помню. С того дня у меня начались проблемы. Отеки, судороги, и прочие радости последнего триместра. Мне никто ничего не должен. В том числе участковый гинеколог, которой наплевать на последствия её назначений.

Но в роды я шла довольно позитивно. Я занималась йогой для беременных, работала над мышцами тазового дна, дыханием, научилась расслабляться. Прошёл ПДР, потом ещё полторы недели, и меня положили в патологию. Роддом был за естественные роды, поэтому ждали, пока у меня начнётся всё само. Ночью на второй день, когда я пошла в туалет, что-то плюхнуло. Я сообщила об этом на пост и уже через пять минут меня смотрела на кресле дежурный врач. Молча проверила раскрытие, потом молча зашуршала инструментом, что-то сделала им, засунула в меня руку и тогда из меня полились воды. Какое же это было облегчение 😌

Меня перевели в родовое и велели ходить. Схваток не было, и я должна была их нахаживать. Я старалась это сделать, но тщетно, и после двух часов мне разрешили лечь поспать в ожидании капельницы с окситоцином. Было немного жаль, что процесс прекращает быть естественным, и меня собираются стимулировать. Но безводный период у малыша уже начался, и рисковать было нельзя.

Я легла на кресло и ненадолго уснула. Ближе к четырём утра мне принесли капельницу, и начались искусственные схватки. Каждый час дозировку увеличивали и схватки становились сильнее. Боль была как при месячных, только сильнее. Самой большой проблемой стало то, что большинство советов типа «примите удобную позу» или «постойте под душем», были неприменимы: на меня нацепили датчики КТГ и строго запретили что-то делать, т.к. необходимо отслеживать состояние малыша. А при движениях датчики КТГ сбиваются и перестают снимать показания. Так что мне пришлось лежать, правильно дышать и расслабляться. Но в принципе, это помогало. Когда стало совсем тяжко, я стала делать вращения тазом, как учили на йоге, и мычать на выдохе, это тоже хорошо помогло.

В таком состоянии меня застала какая-то врач (видимо с ночной смены). Она пришла, записала показания датчиков, почитала мою карту и сказала только одно: «какой у вас сахар?»
Я отдышалась после очередной схватки: «не знаю, не мерила». Как? У вас ГСД, вы должны были померить. Я не нашлась, что ответить, особенно учитывая то, что брать с собой что-либо в родовое мне запретили, и просто злобно уставилась на неё. Больше она ничего не говорила и быстро ушла. Мне никто ничего не должен. В том числе объяснять порядок действий в родах с моим диагнозом и помогать с их выполнением.

А после неё пришёл весёлый дядечка, который спросил: «ну что, эпидуральную анестезию ставить будем?» Да!!! Как же я была рада его видеть)))) без преувеличения, этот момент один из самых счастливых в моей жизни)))) Меня посадили, обкололи место для катетера новокаином (боль от уколов это такая фигня), и велели не двигаться, пока уводится катетер. Схватки продолжались, но я была так рада, что сидела без малейшего писка и движения. Так что весёлый дядечка удивился: ты что, уснула там? Или схватки прекратились? Нет, говорю, терплю просто.

После эпидуралки я снова легла и с блаженной улыбкой расслабилась. Скоро всё кончится, боль отступит, я передохну, и буду ждать раскрытия)

Пришёл другой дядечка и сел за стол, стал что-то писать. Пришла акушерка, начала шуршать вокруг какими-то штуками. Я всё ещё валялась в блаженстве) Было 9:30.

И вдруг каааак накатит! Чувство было очень сильное, терпеть его было никак невозможно, оно было совершенно безболезненным, но мощным. Я сказала: ооооой. Акушерка и дядечка посмотрели на меня. А я говорю: кажется, меня тужит. Первые несколько потуг мне велели продышать, потом подняли кресло и велели тужиться. Я тужилась, дядечка помогал: слегка надавливал сверху на живот, и ребёнок продвигался. Я знала, что это плохо, когда давят на живот, но мне было неловко делать замечания серьезному дядечке, а ещё не было уверенности в том, что я правильно тужусь, и вообще хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось. В последние моменты я почувствовала, что если я сейчас потужусь ещё, то порвусь. Но сказать об этом было опять как-то неловко, и мне всё время говорили, что ребёнку не хватает кислорода, и я потужилась в последний раз. Ребёнок родился, я порвалась, но всё было позади))))

Его положили мне на живот, потом приложили к груди, а потом забрали на процедуры. Всё происходило в той же палате. Пока неонатологи занимались малышом, доктор стал меня зашивать. Катетер с эпидуралкой уже вытащили, и анестезия отошла. Я чувствовала, как втыкается игла в самые чувствительные места, как протаскивается нитка. Старалась терпеть, но всё равно инстинктивно дергалась и стонала. «Ты что, потерпеть не можешь?» рассердился дядечка. Мне никто ничего не должен. В том числе принимающий роды врач, профдеформированный и безразличный к чужой боли.

В конце концов все манипуляции закончились. Мне привезли каталку, велели перелезть на неё с кресла, рядом положили младенца и выкатили в коридор. В коридоре мы и провели наши первые три часа новой жизни. Да-да, прямо там, в коридоре рядом с родовой палатой. Мимо нас ходили люди, пара медсестёр даже посчитала уместным заглянуть в лицо моего малыша и посюсюкать (да, я помню, как вредно такое общение новорождённым, но ругаться с медперсоналом казалось неуместным - вдруг ко мне начнут хуже относиться). Приближалось время обеда. Я была голодна и начала переживать, сколько нам ещё лежать в коридоре. Чудом нашла телефон заведующей и через полчаса нас уже везли в послеродовое. Мне никто ничего не должен. В том числе персонал роддома, забивший на то, что родильница с новорожденным валяются в коридоре.

В послеродовом малыша положили в кювез (такую специальную прозрачную кроватку), а мне велели лежать на животе до конца дня. Принесли обед (ура!). Я как-то изловчилась покушать (пробовали когда-нибудь есть щи, лёжа на кровати на животе?) Немного позже я узнала, что оказывается родильницам нельзя кушать ничего, что вызывает газообразование, так как это плохо влияет на животик младенца. Мне никто ничего не должен. В том числе персонал роддома, которому пофиг, покушаю ли я, каким образом и как та еда повлияет на новорожденного.

А потом пришла сестра, и сказала: сейчас я помою вашего ребёнка, а дальше вы сами. И унесла его в санузел. Естественно, как это делается я не увидела, но подумала, что посмотрю в интернете. К этому моменту я уже знала, что послеродовые переполнены, и ничему не удивлялась. Мне ведь никто ничего не должен. В том числе медсестра, которой плевать, увижу ли я, как правильно ухаживать за новорожденным.

Пелёнки подо мной быстро промокли, и пришлось идти на пост, просить новых. Меня отругали: почему вы просите у нас пелёнки? У нас нет! У вас должны быть свои! Но передачу от мужа до сих пор не подняли мне в палату… Поджав губы, мне все-таки выдали дефицитную пелёнку. Мне никто ничего не должен. В том числе дать чистую пелёнку в послеродовом, пока я истекаю кровью без сил, изолированная от всех, кто мог бы мне помочь.

Ночью я впервые осознала, что стала мамой. Ребёнок заплакал, надо было вставать, менять ему пелёнки, мыть и кормить. Накануне я была почти без сна две с лишним недели, и проснулась с огромным трудом, гудящей головой и шатаясь от недавних родов. Посмотреть видео, как подмывать младенцев, я забыла. Кое-как доковыляла с ребёнком до туалета, чуть не уронила его, пока пыталась как-то его взять, чтобы подмыть под краном. И так перепугалась что потом пользовалась только влажными салфетками.

На следующий день пришли бодрые врачи, осмотрели меня и ребёнка и заявили, что у нас всё хорошо и можно ехать домой. И так настоятельно, что я не стала отказываться, т.к. ухода за нами всё равно никакого не было, и смысла оставаться здесь я не видела. Мы уехали домой.

Дома оказалось, что у мужа какие-то важные дела на работе, и ребёнком должна заниматься я сама. Я оказалась одна в четырёх стенах. Никто не спешил помогать мне с ребёнком, приготовить мне покушать, дойти до туалета. Муж видел, что я передвигаюсь держась за мебель, но дальше охов и «ты лучше соблюдай постельный режим» дело не шло. Я по-прежнему была единственной ответственной за ребёнка. Мне никто ничего не должен. В том числе муж, у которого были более важные дела на работе.

На третий день пришла патронажная сестра и строго отругала меня. Обязательно надо сцеживаться после кормления (вы что, хотите мастит?), купать младенца каждый день (вы что, ждёте когда начнётся потничка?) и два раза в день гулять с коляской (хотя бы выставляйте на балкон!). Как именно я должна всё это делать, если муж на работе, мне предписан постельный режим, а родственники мне ничего не должны, патронажную сестру не волновало. Я сцепила зубы и стала мужественно выполнять материнский долг.

Оказалось, что после родов спустить коляску на пять ступенек от лифта на улицу не так просто. Но мне никто ничего не должен. Я очень радовалась, когда в подъезде оказывался кто-то, кто предлагал мне помощь. А когда нет - корячилась сама и справлялась. Мне никто ничего не должен. В том числе заботиться о том, как я буду тягать коляску с новорожденным.

Так я справлялась около недели. Потом начался гнилостный запах от лохий, и я поехала на осмотр в роддом. «У вас всё нормально», сказали мне. На следующий день открылось кровотечение и я вызвала мужа с работы и скорую. «В больницу поедем?» спросила фельдшер. А как же ребёнок? С ребёнком вас никто не положит! Решайте. Я решила, что если я помру, то ребёнок останется без матери, утёрла слёзы и сопли, собрала вещи и уехала в больницу, оставив растерянного мужа наедине с младенцем. Мне никто ничего не должен. В том числе заботиться о том, чтобы ребёнок оставался со своей матерью в первые недели жизни.

В приемном меня стали смотреть на кресле. С зеркалом. С незажившими швами спустя неделю после родов. Я извивалась и орала, врач увещевала (мне надо посмотреть!). В отделении дежурный врач повторно смотрела меня на кресле с зеркалами. На следующий день всё повторилось с участием лечащего врача. А потом ещё раз, с заведующей, консилиумом врачей и аппаратом УЗИ. И каждый из этих людей, когда я кричала от боли, удивленно смотрели на меня. Чего это она, потерпеть не может? Мне никто ничего не должен. В том числе проявлять сострадание и предлагать хотя бы за деньги местное обезболивание.

Вы кормите грудью? Да. Значит продолжайте сцеживать молоко в режиме кормления. А куда девать молоко? Сливайте.

Там, в этой больнице, разлученная со своей крохой, измученная постоянными пытками-осмотрами, вынужденная сцеживать и выливать в раковину своё молоко, в то время, как моего ребёнка кормили из бутылки смесью… Там я поняла, что может быть гораздо хуже и больнее, чем схватки и потуги.

Через какое-то время я додумалась, что можно ведь побрызгать лидокаином. На очередном осмотре попросила врача сделать это перед осмотром. Она нехотя достала маленький пузырёк и размазала по мне маленькую капельку, от которой стало немного легче. К следующему разу я обзавелась собственным пузырьком-спреем, который щедро набрызгала, как только позвали в смотровую. И снова поймала удивленные взгляды, т.к. на этот раз не почувствовала ничего и лежала в кресле спокойно и тихо как мышка.

Вскоре меня залечили и выпустили. Я вернулась домой. Из-за разлуки с ребёнком у меня началась послеродовая депрессия, с последствиями которой я борюсь до сих пор. Мне стало трудно кормить грудью, я перестала ощущать ребёнка своим, чувствовала только боль утраты и неприятные ощущения. Ребёнок из-за этого стал нервным, много плакал, мучился животом. Я почти не спал, не спал муж. Больше года мы провели в аду.

Когда малышу было шесть месяцев, мои родители предложили взять его к себе, чтобы мы немного отдохнули. Я радовалась. Мне никто ничего не должен, но они ведь сами предложили. Но я скоро поняла, что это было так себе решение: с одной стороны, я смогла выспаться, но с другой, я постоянно видела пустую кроватку и это сводило меня с ума от тоски по ребёнку.

Спустя неделю, в течение которой я непрерывно благодарила своих родителей за помощь, они устроили мне скандал по телефону. Оказывается, я должна была предложить им деньги за то, что они взяли к себе своего внука. Десять тысяч рублей в неделю. Я уже не помню точно, что ответила, и что они мне кричали в трубку, но ребёнка я на следующий же день забрала и наняла няню. С тех пор дела наши стали налаживаться.

Сейчас наша жизнь пришла в такое качество, что я могу сказать: мы хорошо справляемся и хорошо живем)) мы даже решились на второго ребёнка, и я рада этому. Теперь у меня есть опыт и понимание приоритетов, я хорошо знаю, что буду делать в той или иной ситуации. Я даже снова общаюсь с родителями. Малыш иногда остаётся у них, я перевожу им за это деньги. Мне никто ничего не должен.