Работа с Внутренним Травмированным ребёнком😔👶🏻👩🏻

Обращение к Внутреннему Травмированному Ребёнку может являться иногда ключевым этапом в работе со взрослыми людьми, пришедшими за психологической помощью.

Внутренний Травмированный Ребёнок – наша внутренняя часть, которая образовалась в результате травмирующих отношений с главными объектами своей привязанности в детстве.

Иными словами, ребёнок, которым мы были когда-то, мог получить глубокую травму отвержения со стороны самых любимых людей. Под травмой отвержения я имею в виду, в частности, отказ ребёнку в проявлении некоторых чувств и потребностей. Отказ – в смысле «я буду любить тебя меньше, если ты будешь злиться, плакать или требовать своего». Чтобы не потерять эту любовь, ребёнок может отказаться от некоторых своих чувств и научиться быть таким, каким, как ему кажется, его примут, полюбят: быть управляемым, позволять себя контролировать, быть внимательным к матери, считывать её состояние, заботиться о ней, выражать ей своё обожание, радовать своими достижениями, не досаждать, не мешать.
Но, по сути, такая мать сама является «маленькой раненой девочкой» и, не осознавая этого, делает всё, чтобы наполниться проживанием своей хорошести, правости, значимости, любимости, – за счёт отношений с собственным рождённым ребёнком. В нём она неосознанно ищет то, чего не получила когда-то от своих родителей в собственном детстве. Ищет и находит в своём ребёнке зеркало, которое бы отражало её как безусловно принимаемую, значимую, ценную, нужную… Ребёнок такой матери, сам того не осознавая, с готовностью этому служит. Но та любовь, которую он ищет у мамы и в которой нуждается, оборачивается лишь выражением ему сигналов о том, насколько близок он к воплощению этих взваленных на него ожиданий и скрытых требований.
На мой взгляд, это и есть сердцевина глубочайшей травмы отвержения.
Алис Миллер в своей книге «Драма одарённого ребёнка и поиск собственного Я» пишет: «Ребёнок развивает в себе те качества, которые в нём хочет видеть его мать, что в этот момент фактически спасает ребёнку жизнь (под которой он понимает любовь матери или отца), но, возможно, будет ему потом всю жизнь мешать быть самим собой».
Довольно скоро эта часть – Внутренний Травмированный Ребёнок – становится отщеплённой, недоступной для проживания, а вместе с ней уходят в тень и те чувства, которые эта часть содержит в себе (страх, боль, гнев на мать, детское чувство одиночества…). Будучи неосознанно отрицаемой, эта часть вытесняется в бессознательное, – так действует защитный механизм, служащий тому, чтобы сохранять образ родителей как хороших, любящих, «делающих всё, что могут». Это важно. Потому что для ребёнка – «если родители “плохие”, то и я “плохой”». По сути, описанный защитный механизм призван помочь ребёнку (а затем и взрослому уже человеку) держаться за то, что он “достоин любви”.
Но цена этому – ненависть к себе, постоянное ощущение себя “не таким”, недосягаемость того покоя и ощущения укоренённости в себе самом, которые даёт чувство внутренней опоры. А эта опора (доверие себе) постепенно развивается и естественным образом становится надёжным неотъемлемым аспектом внутренней жизни человека – лишь тогда, когда прежде, ещё в отношениях с мамой/папой, ребёнок мог быть самим собой, мог выражать свои разные чувства, будь то злость, или грусть, или радость, или страх, или нужда в помощи и т.п., и чувствовать себя при этом в безопасности, в целом не боясь быть отвергнутым, т.е. не оглядываясь, как повлияют эти его проявления на любовь или ненависть мамы/папы. Иначе ребёнок (а с годами и взрослый) становится озабочен тем, чтобы считывать чужие ожидания и соответствовать им, их оправдывать…
Это переживание внутренней необходимости соответствовать чужим ожиданиям – оно оборачивается либо болезненным стремлением к недосягаемому совершенству (воспалённый перфекционизм, поиск одобрения, формализм), либо принятием на веру того, что сообщают о нём другие люди (говорят или, как ему кажется, думают), и идентификация с этим образом, слияние с ним: «я плохой, потому что для них я плохой», «я хороший, потому что для них я хороший». Чёрное или белое. Всё или ничего. Постоянные качели внутри этого эмоционального капкана.
Если ещё глубже всмотреться в это явление, то интересен один феномен... Попробую описать его здесь. Вот это стремление соответствовать чужим ожиданиям – оно может проявляться не только в том, чтобы стремиться оправдывать “хороший образ себя” перед другими людьми или поддерживать этот образ в их глазах. Но и оправдывать (отрабатывать как бы) их “плохое видение“, негативное мнение “обо мне”. Тот случай, когда человек становится тем, кем, как ему кажется, его воспринимают, даже если этот образ крайне негативен и не соответствует реальности: ему сказали, что он осёл, и у него выросли уши. Он становится тем, кем его видят. “Я – то, как ко мне относятся”. И это не роль, не внешняя игра, не потворство. Это реально проживаемое внутреннее согласие, сопровождаемое глубоким страданием, болью, иррациональной виной. И самое печальное, что из этого состояния, из этой идентификации – человек может наломать дров, наделать ошибок. То, что с ним происходит, управляет не только его переживаниями и тем, как он относится теперь к самому себе, но и его поступками, решением повести себя определённым образом, находясь в эпицентре негативных оценок и отвержения. Человек может решить открыто признать свою заслуженность этого отвержения. Или он вдруг обнаруживает себя озвучивающим факты о себе, которые мало отражают его действительность (или не отражают вовсе), но в которых его уличают или готовы уличить, как ему кажется.
Этот его шаг может явиться неожиданностью даже для него самого. И это не про ложь с его стороны и даже не про честное признание им своих возможных совершённых ошибок.
Это скорее акт привычного саморазрушения, власть не распознавшей саму себя аутоагрессии. Деструктивный акт “само-разоблачения” на бессознательной службе по воплощению и подтверждению чужих ожиданий.
Когда-то это было для него инструментом выжить. Возможно, единственным надёжным способом вернуть расположение матери. Будучи ребёнком, этот человек мог развить в себе тонкую способность обслуживать воспалённую мамину потребность ощущать себя правой и праведной. И он жертвовал при этом – своими чувствами, нуждами, отказывался от своей собственной правды, отрицал её, относился к ней как к несуществующей, ложной. “Лучше я буду плохим (для тебя), чем ты окажешься не-правой”.
Наверное, это своего рода само-газлайтинг*.
Газлайтинг – форма психологического насилия, главная задача которого – заставить человека сомневаться в адекватности своего восприятия окружающей действительности. (из Википедии)
Отчуждённость от себя. Несоответствие самому себе. Предательство себя. Отказ себе в том, чтобы БЫТЬ.
Прошлого не вернёшь, и другого детского опыта – более безопасного, здорового, благополучного – к сожалению, не будет. Всё уже случилось. Но если ребёнком этот человек был бессилен перед тем, что могло тогда происходить, то во взрослом возрасте – то, чего он был лишён и что было утрачено для него, он может дать/вернуть себе сам. Помочь себе обрести это заново. Мне очень откликнулись слова Джеймса Холлиса в его книге «Обретение смысла во второй половине жизни» – слова о том, что никто не в силах заполнить собой наши старые эмоциональные нужды. И это особенность самой жизни, а не недостаток или изъян нашего партнёра, или нашего рождённого ребёнка, или стареющих уже родителей. Если мы ищем восполнения своего дефицита в окружающих людях, то это верный путь к воссозданию этого дефицита снова и снова, надёжный способ вернуться в свой до боли знакомый «край забвения».
Я принадлежу к гуманистической школе психотерапии (личностно-центрированная терапия) – здесь специалист не презентует себя как эксперта по чужим жизням. Более того, он искренне и глубоко понимает, что совершенно им не является. Но его принимающее свидетельство чужой жизненной истории постепенно помогает клиенту приблизиться к скрытым сторонам своего внутреннего опыта и интегрировать их.
1.Чаще бывает так, что даже если человек обратился по поводу трудных отношений с родителями, осознаёт свою прежнюю детскую травмированность и ощущает связь этих травм с эмоциональными сложностями в своей нынешней взрослой жизни, поначалу он нередко выражает лишь какие-то проглоченные им интроекты (вроде этих: «мать – это святое», «родители дали мне всё, а я просто неблагодарный/неблагодарная», «все так живут» и т.п.). Но постепенно, спонтанно – он соприкасается со своими истинными переживаниями.
2. Злость. Человек может ощутить прилив злости, обиду на родителей, ненависть, гнев, недоверие. В памяти могут всплывать травмирующие ситуации из детства, и он наконец может прожить их, прочувствовать и выразить свои переживания, не закрываясь от них как от «неправильных», несуществующих, «неуместных», опасных. Боль. Проживание боли. Сила этих чувств столь велика, что становится ясно: ребёнку такого было не снесть, не вместить в себя, не справиться, не разрушившись. Та защита, к которой прибегла психика, та диссоциированность (утрата связи со своими переживаниями, с правдой своего внутреннего опыта) была необходима и оправданна – в тех условиях и внутри тех отношений, в которых ребёнок находился тогда. Это было действительно необходимым спасением для него. Возможностью уцелеть.
3. Горечь. Выплакивание горечи по своему прошлому. Тот Внутренний Травмированный Ребёнок и есть наша детская часть, благодаря которой мы умели бы искренне радоваться, чувствовать неподдельный интерес, наполняться самими собой, проживать спонтанность, быть аутентичными в своих проявлениях. Но вместе с той диссоциацией могла стать недоступной для нас и эта сторона нашей внутренней жизни. Да, всё было так, как было. И теперь это можно только оплакать.
4. Интеграция. Обретение большей целостности. Исключённые прежде внутренние части становятся ценными осознаваемыми сторонами опыта, включёнными в общую структуру психической жизни человека. Внутренняя трансформация. Высвобождение и возвращение психической энергии, прежде расходуемой на удержание «под замком» и вытеснение отторгаемых элементов внутреннего опыта. Движение к большей гармонии. Принятие себя. Доверие себе. Чуткость по отношению к себе. Доверие своему опыту, своим чувствам. Отношение к своим переживаниям как к важному источнику информации о себе и о мире. Восстановление контакта с собственной душой.
5. Поскольку гуманистическая психотерапия делает акцент на жизни человека в настоящем, на построении им своей повседневной жизни, то – большой ценностью является возможность проживания клиентом того понимания, что многое из того, что происходит с ним теперь, он делает с собой сам. Здесь могут быть полезны вопросы… Как это ему удаётся? что он делает с собой, чтобы лишить себя права БЫТЬ? как это у него получается?.. “Как я так легко задвигаю себя на место, которое, как порой кажется, отводится мне другими, но не является истинно моим? Хотя в моменте казалось, что только там мне и место. Что я делаю с собой, чтобы в нём оказаться?”. Осознанность позволяет человеку по-новому отнестись к своим решениям и ежедневно совершаемому выбору своих поступков и предпринимаемых действий в тех или иных жизненных ситуациях. И произвести желательные для себя перемены.
Я описала особенности работы с травмой Внутреннего Ребёнка в русле гуманистического подхода в психотерапии. Надеюсь, специалистам, пользователям и гостям сайта данная статья окажется полезной. Благодарю, что дочитали до конца.

Автор: Эльвира Горбунова

Я ещё в универе полюбила техники работы с бессознательным👆🏻 училась их проводить на себе, на друзьях😁 муж обожал учавствовать в любых моих экспериментах) работать с собственным полем, это очень нужно👆🏻