С наступлением жары весь наш шаткий режим окончательно пошёл прахом. Кормление превратилось в липкое мучение с выступающими каплями пота у младенца на лице, привычное рассиживание на руках тоже уже не в радость, а лежание где-то, кроме рук, мы не приемлем идеологически. У младенца, значит, стресс, у меня стресс уже месяца полтора, и вот мы вчера взмокшие и измотанные, изредка подвскрикивая, расхаживали по квартире в ожидании ливня и слушали билли айлиш. Потом у меня снова заныло плечо, на котором я почти три месяца ношу уже пятикилограммового буйвола, и тут мне как раз привезли наполеон из тануки, заказанный в приступе бытового отчаяния. А тут как раз и ливень подоспел. И мы устроились у открытого балкона, младенец даже милостиво позволил уложить себя в автокресло, так был заинтригован происходящим на улице. И мы смотрели на этот ливень и грозу, как будто Новый год, и где-то в вышине взрывается фейерверк. Я, лихорадочно выедая из наполеона начинку из крема с малиновым вареньем, и младенец в обнимку с игрушкой-лисой, которую ещё две недели назад боялся до слез. Из колонок нежно мурлыкало «call me when the party's over».