Продолжение истории
Я увидела своего сына на 3-й день после кесарева. Это был - честное слово - самый прекрасный и самый маленький младенец из всех виденных мной:). При взгляде на него, как и тогда, на операционном столе, просто сердце сжималось. Эта миниатюрность, полупрозрачная тонюсенькая кожа, необычные пропорции пугали, внушали впечатление беззащитности, хрупкости, и в то же время он был живой! сам дышал! писал, какал, иногда двигался, реагировал на прикосновения - это казалось невероятным чудом.
Врач разрешила потрогать его, я не могла отказаться), хотя страшно было - жуть), ничего более нежного в жизни не касалась.
Как только мне полегчало после кс, я начала думать о грудном вскармливании, ведь для такого недоношенного ребёнка это особенно важно, по моему мнению. Все дни, что малыш был в реанимации, я пыталась втюхать сначала молозиво, потом молоко, но каждый день мне отказывали, причем каждый раз называя новую причину. В итоге после разговора с заведующим, поняла, что втюхивала недостаточно настойчиво, а настоящая причина в том, что им это неудобно, нет оборудованной комнаты для сцеживания, места для хранения молока и т.п. Но у меня моральных сил что-то менять на тот момент не было и я смирилась...
Тяжело так, когда у тебя вроде бы есть ребёнок, ты нужна ему, а ты не с ним, и заботятся о малыше другие люди. У меня в тот момент сразу два таких ребёнка было: старшая дочка тяжело переживала расставание-, и я была очень рада выписке на 5-й день, хоть с ней буду рядом. Несмотря на эти мысли, чем дальше физически я оказывалась от малыша, тем тревожнее становилось, я почти пожалела,
что еду домой.
Дома я продолжила сцеживаться (молоко пришло в конце 3-х суток, после свидания с сыном), отсыпалась (в послеродовом практически не могла спать), проводила время с семьёй, пыталась восполнить дочке недостаток меня, занималась документами, выбирали имя сыну. С последним возникли сложности: мы выбрали несколько вариантов, а после поняли, что уже несколько дней называем его совсем другим именем. Решили не менять, ему явно подходит.
К Добрыне я ездила каждый день, никаких прогнозов не давали, состояние стабильное - и слава богу, когда будут переводить на 2-й этап - сообщат. Малыш всегда спал при нас, но даже сквозь сон реагировал на наши голоса, улыбался, хмурился, причмокивал губами, дрыгал ножками), особенно раззадоривал его папа:). А в одно из посещений мне говорят, что вот прямо уже сейчас поднимут Добрыню наверх в педиатрическое отделение, сюрприиз).
Грустно было опять оставлять Нину без мамы, но так я уже издёргалась за эти дни, что была просто безмерно счастлива оказаться рядом с сыночком. Никогда раньше я так не радовалась госпитализации).
Хотя малыш первое время ещё был отдельно, на посту, в своём инкубаторчике, я наконец была матерью этому маленькому комочку: кормила его, могла прикасаться, сколько влезет, разговаривать с ним, памперсы меняла=), на руки впервые взяла... это, конечно, большое счастье и уже не страшно).
Малыш весил уже 1,5 кг и потихоньку прибавлял, кушал моё молоко через соску (в реанимации его кормили через зонд). Почти всегда спал, иногда просто лежал, смотрел, изредка плакал, тихо так, из коридора и не услышишь особо. Смешно было, когда он стал реагировать на мой приход: лежит такой себе, не спит, молчит, и тут мама пришла! Как только засекал меня, неважно какими чувствами, начинал плакать, требовать еду, прикосновения...
Заведующая предлагала отдать мне его в палату едва ли не сразу же, и я очень ждала этого, но врач не спешила, переносила раз за разом это событие, осторожничала. По итогу в какой-то день я со слезами выпросила своего малыша Х).