Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной,

Звенеть браслетами, поправлять волосы, а они, чтоб все равно падали,

благоухать Герленом, теребить кольцо,

пищать «Какая прелесть!», мало есть в ресторане, «мне только салат».

Не стесняться декольте, Напротив, расстегивать Совсем не случайно, Верхнюю пуговочку.

Привыкнуть к дорогим чулкам, И бюстхалтеры покупать Только «Лежаби».

Иметь двух любовников,

Легко тянуть деньги, «ты же знаешь – я не хожу пешком», «эта шубка бы мне подошла»…

Не любить ни одного из них. «И потом в гробу Вспоминать Ланского».

А иногда хочется быть интеллигентной дамой, Сшить длинное черное платье,

Купить черную водолазку, Про которую Татьяна Толстая сказала, Что их носят те, кто Внутренне свободен.

Если курить, то непременно с мундштуком, И чтоб это не выглядело Нелепо.

Иногда подходить к шкафу, Снимать с полки словарь, чтоб только УТОЧНИТЬ слово,

говорить в трубку: «Мне надо закончить статью, сегодня звонил редактор»,

Рассуждать об умном на фуршетах,

А на груди, и в ушах чтоб — старинное серебро С розовыми кораллами Или бирюзой.

Чтоб в дальнем кабинете По коридору налево сидел за компьютером муж-ученый,

Любовь с которым Продолжалась бы вечно.

Чтоб все говорили «Высокие отношения».

Чтоб положив книжку на прикроватный столик,

перед тем, как выключить свет в спальне,

он замечал: «Дорогая, ты выглядишь бледной,

Сходи завтра к профессору Мурмуленскому. Непременно».

А иногда просто необходимо быть Холодной расчетливой сукой.

И большой начальницей,

Чтоб все в офисе показывали пальцем

И так и говорили новеньким:

Она холодная расчетливая сука, Пойдет по трупам. Ну, зачем так грубо? И зачем же сразу «по трупам»? А вы, девушка уволены…«Кажется я ясно ставила задачу»,

Называть красивых секретарш «дурочками»,

Прямо в глаза. Не потому что дурочки, а потому, что красивые. Топ-менеджерскую зарплату

Тратить на элитную косметику,

И чтоб золотых карт миллион,

С сумасшедшими скидками… Коллекционировать современное искусство,

Развешивать его По голым стенам в кабинете

И в огромной пустой квартире,

Где на сушилке на кухне Одна чашка, одна ложка И две табуретки у барной стойки.

Говорить мужчине:

Жалкий неудачник, То есть нет – лууууууузер.

Утвержать, что мастурбация — дело всенародное, И спать с котом, («он же член семьи!»),

Которого кормит домработница.

А иногда хочется быть такой своей для всех В доску.

С короткой стрижкой,

И красить волосы, губы и ногти оранжевым,

И ходить в больших зеленых ботинках, С индийской сумкой-торбой,

С наушниками в ушах, С веревочками на запястье,

Все время везде опаздывать,

Вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!», «Вы пробовали холотропное дыхание? – Отвал башки!»

И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений,

Не успевать спать, Собираться на Гоа В феврале.

Сидеть в офисе за «маком»,

Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами с напоминаниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи».

На рабочем столе чтоб фотографии детей В бассейне и в океане, Портреты собаки – лабродор (почившей),

И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.

Быть всю жизнь замужем За одноклассником,

Который за двадцать лет, представьте Так и не выкинул Ни одного фортеля.

Да еще и мирится со всеми этими Друзьями, вечеринками, транжирством И немытой посудой. «Ты заедешь за мной в восемь?» «Конечно, зая».

А иногда хочется побриться на лыску, И повязать платочек,

Вымыться в бане хозяйственным мылом,

Но пахнуть какими-нибудь Травками, Полынью там, или мятой. Научиться молиться,

Читать жития святых, Соблюдать посты,

Назвать сына Серафимом, Подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку, «Ты этого хотел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня — целую». Излучать доброжелательность,

И чтоб ненатужно так

Сиять от унутренней хармонии. Принести из церкви святую воду в баллоне, Поставить ее в холодильник,

И когда муторно на душе Умываться ею И советовать мамашам,

Что если у ребенка температура, Достаточно просто сбрызнуть, И чтоб это действительно помогало.

А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,

С большой буквы Х. Такой, которая все сама-сама

И по собственным рецептам. «А я шарлотку так делаю» И понеслось… На полке банки со специями, Стеклянные крынки С надписями: Рис, горох, сахар. И там, где написано «Мука», там правда мука, А не на дне старая заварка. В шкафчике полотенца стопочками, Разложены по цветам и размерам, Между крахмальными простынями Ветки лаванды

И что-то такое С вышивкой, Очень ненужное Что называется Сухим и шуршащим Словом — саше.

А как же? На подоконнике таз С вишневым вареньем – «два раза прокипятить»,

В вазочке – пенки, На столе капустка Собственного закваса.

Но в доме, мамаша, надо ж иметь и другие закуски… Когда же собраться, И научиться,

Хоть макароны Варить правильно, Ходить не в магазин на углу, А на рынок,

Знать, что на прошлой неделе помидоры стоили меньше на три рубля, Шампиньоны, наоборот, Подешевели (надо брать), А мясо – в той же цене… Перебирать его на прилавке, Переворачивать, Мгновенно проницать все подлые замыслы Продавца, «Представляешь, он хотел мне подсунуть…»

Иногда, прям так хочется Что-то там жарить и парить, Украсить салат, перелить борщ В фарфоровый супник С кучерявыми ручками, И крикнуть в сторону гостиной

Обед готов! Идите ужинать…

А еще ужасно хочется пойти в официантки, Купить накладные ресницы,

И полное Собрание сочинений Дарьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках Флиртовать с посетителями,

Чтоб они больше Оставляли на чай, Говорить: а вот попробуйте еще «карпччо»,

Уж очень оно у нас замечательное. Ходить в кино, Копить на машину. Бросить бармена,

Закрутить с поваром-итальянцем, Висеть на доске почета, Как работник, раскрутивший максимальное число лохов На дорогое французское вино,

Которое, они сроду не отличат, От крымского.

Пить сколько хочешь горячего шоколада Из кофе-машины, И уже разлюбить греческий салат.

А что мы имеем на деле?

Пока только Черную водолазку.