Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной,
Звенеть браслетами, поправлять волосы, а они, чтоб все равно падали,
благоухать Герленом, теребить кольцо,
пищать «Какая прелесть!», мало есть в ресторане, «мне только салат».
Не стесняться декольте, Напротив, расстегивать Совсем не случайно, Верхнюю пуговочку.
Привыкнуть к дорогим чулкам, И бюстхалтеры покупать Только «Лежаби».
Иметь двух любовников,
Легко тянуть деньги, «ты же знаешь – я не хожу пешком», «эта шубка бы мне подошла»…
Не любить ни одного из них. «И потом в гробу Вспоминать Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой, Сшить длинное черное платье,
Купить черную водолазку, Про которую Татьяна Толстая сказала, Что их носят те, кто Внутренне свободен.
Если курить, то непременно с мундштуком, И чтоб это не выглядело Нелепо.
Иногда подходить к шкафу, Снимать с полки словарь, чтоб только УТОЧНИТЬ слово,
говорить в трубку: «Мне надо закончить статью, сегодня звонил редактор»,
Рассуждать об умном на фуршетах,
А на груди, и в ушах чтоб — старинное серебро С розовыми кораллами Или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете По коридору налево сидел за компьютером муж-ученый,
Любовь с которым Продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили «Высокие отношения».
Чтоб положив книжку на прикроватный столик,
перед тем, как выключить свет в спальне,
он замечал: «Дорогая, ты выглядишь бледной,
Сходи завтра к профессору Мурмуленскому. Непременно».
А иногда просто необходимо быть Холодной расчетливой сукой.
И большой начальницей,
Чтоб все в офисе показывали пальцем
И так и говорили новеньким:
Она холодная расчетливая сука, Пойдет по трупам. Ну, зачем так грубо? И зачем же сразу «по трупам»? А вы, девушка уволены…«Кажется я ясно ставила задачу»,
Называть красивых секретарш «дурочками»,
Прямо в глаза. Не потому что дурочки, а потому, что красивые. Топ-менеджерскую зарплату
Тратить на элитную косметику,
И чтоб золотых карт миллион,
С сумасшедшими скидками… Коллекционировать современное искусство,
Развешивать его По голым стенам в кабинете
И в огромной пустой квартире,
Где на сушилке на кухне Одна чашка, одна ложка И две табуретки у барной стойки.
Говорить мужчине:
Жалкий неудачник, То есть нет – лууууууузер.
Утвержать, что мастурбация — дело всенародное, И спать с котом, («он же член семьи!»),
Которого кормит домработница.
А иногда хочется быть такой своей для всех В доску.
С короткой стрижкой,
И красить волосы, губы и ногти оранжевым,
И ходить в больших зеленых ботинках, С индийской сумкой-торбой,
С наушниками в ушах, С веревочками на запястье,
Все время везде опаздывать,
Вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!», «Вы пробовали холотропное дыхание? – Отвал башки!»
И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений,
Не успевать спать, Собираться на Гоа В феврале.
Сидеть в офисе за «маком»,
Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами с напоминаниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей В бассейне и в океане, Портреты собаки – лабродор (почившей),
И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем За одноклассником,
Который за двадцать лет, представьте Так и не выкинул Ни одного фортеля.
Да еще и мирится со всеми этими Друзьями, вечеринками, транжирством И немытой посудой. «Ты заедешь за мной в восемь?» «Конечно, зая».
А иногда хочется побриться на лыску, И повязать платочек,
Вымыться в бане хозяйственным мылом,
Но пахнуть какими-нибудь Травками, Полынью там, или мятой. Научиться молиться,
Читать жития святых, Соблюдать посты,
Назвать сына Серафимом, Подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку, «Ты этого хотел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня — целую». Излучать доброжелательность,
И чтоб ненатужно так
Сиять от унутренней хармонии. Принести из церкви святую воду в баллоне, Поставить ее в холодильник,
И когда муторно на душе Умываться ею И советовать мамашам,
Что если у ребенка температура, Достаточно просто сбрызнуть, И чтоб это действительно помогало.
А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,
С большой буквы Х. Такой, которая все сама-сама
И по собственным рецептам. «А я шарлотку так делаю» И понеслось… На полке банки со специями, Стеклянные крынки С надписями: Рис, горох, сахар. И там, где написано «Мука», там правда мука, А не на дне старая заварка. В шкафчике полотенца стопочками, Разложены по цветам и размерам, Между крахмальными простынями Ветки лаванды
И что-то такое С вышивкой, Очень ненужное Что называется Сухим и шуршащим Словом — саше.
А как же? На подоконнике таз С вишневым вареньем – «два раза прокипятить»,
В вазочке – пенки, На столе капустка Собственного закваса.
Но в доме, мамаша, надо ж иметь и другие закуски… Когда же собраться, И научиться,
Хоть макароны Варить правильно, Ходить не в магазин на углу, А на рынок,
Знать, что на прошлой неделе помидоры стоили меньше на три рубля, Шампиньоны, наоборот, Подешевели (надо брать), А мясо – в той же цене… Перебирать его на прилавке, Переворачивать, Мгновенно проницать все подлые замыслы Продавца, «Представляешь, он хотел мне подсунуть…»
Иногда, прям так хочется Что-то там жарить и парить, Украсить салат, перелить борщ В фарфоровый супник С кучерявыми ручками, И крикнуть в сторону гостиной
Обед готов! Идите ужинать…
А еще ужасно хочется пойти в официантки, Купить накладные ресницы,
И полное Собрание сочинений Дарьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках Флиртовать с посетителями,
Чтоб они больше Оставляли на чай, Говорить: а вот попробуйте еще «карпччо»,
Уж очень оно у нас замечательное. Ходить в кино, Копить на машину. Бросить бармена,
Закрутить с поваром-итальянцем, Висеть на доске почета, Как работник, раскрутивший максимальное число лохов На дорогое французское вино,
Которое, они сроду не отличат, От крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада Из кофе-машины, И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле?
Пока только Черную водолазку.