#Правилабезопасностивдекрете
Правила безопасности в декрете.
Часть 1: одна в квартире с ребенком

Младенец орал, наверное, 10-й раз за день и орал долго. В голове
гудело. Успокоить было очень просто – приласкать, дать грудь.
Но я поймала себя на страшной мысли, что не могу сделать
простое и естественное действие - взять на руки и приложить
к груди, как я всегда делала. Мне противно. Мне кажется, что
из меня высосали все соки. И я просто НЕ МОГУ взять этого
ребенка на руки, словно он – не мой. Словно не желанный. Я
поняла, что я схожу с ума. Что мне хочется причинить вред
ребенку. Сделать ЧТО-ТО, ЧТОБЫ ОНА ЗАТКНУЛАСЬ.
Недавно многодетная мама Елена Кучеренко ответила на мой
материал «Каминг-аут карьеристки» и написала свою колонку
про обратную сторону материнства. И если в моей статье
многодетность казалась спасением от бессмысленности жизни,
то из материала Елены выходит, что совсем оно не спасение. И
что занятие детьми приводит женщину к коммуникативному
голоду, дефициту и личного пространства, и личных
достижений, и сенсорному голоду, отчего можно буквально
сойти с ума. Елена, конечно, не жалеет о своем выборе, и я
услышала из ее колонки предупреждение о неких правилах
безопасности, которые все же нужно в декрете соблюдать. Вот
об этих правилах безопасности, чтобы избежать
эмоционального выгорания мамы – мой новый материал.
Потому что я, Елена, через это тоже прошла. И пройду еще
много раз – с каждым новым ребенком.
Я думаю, что для многих молодых матерей эта тема является
запретной. Они не готовы признать, что за красивыми
фотками в слингах в соцсетях, за уверенностью в любви и
желанности по отношению к своим детям могут прийти
жуткие психозы. Они уверены, что истории, когда мать
выкидывала детей из окна и выбрасывалась вслед за ними,
или истории, как мать, желая успокоить ребенка, как
обезумевшая трясет его и обеспечивает ему смертельное
кровоизлияние в мозг – никогда не станут их историями. Дай
Бог, чтобы эти истории были про каких-нибудь алкоголичек, а
не про нас с вами. Но, к сожалению, кроме бедности и
алкоголизма, есть третий фактор риска, который делает с нами
ужасную вещь: подавляет материнский инстинкт, отключает
разум и внезапно погружает в желание причинить вред
своему любимому ребенку. Этот фактор – эмоциональное
выгорание мамы, которая находится одна в квартире с детьми
младше 3-х лет более нескольких часов.
У каждой мамы будет разный запас прочности, зависящий и от
опыта проживания стрессовых ситуаций, и от опыта
материнства, и от возраста ребенка. Кто-то может выдержать
и несколько суток (например, когда муж в командировке). Но
рано или поздно накроет всех. Сначала вы почувствуете, что не
способны больше проявлять эмоции нежности и
«сюсюкаетесь» через силу. Это первый «звоночек»: у вас
пропадает способность проявлять эмоции по отношению к
ребенку и отвечать на его эмоции. И если вы живете в
квартире с родственниками – в этот момент вы отдаете
ребенка на руки кому-то другому. Так и делали женщины
веками. Никогда, слышите – никогда не было в истории такого
«счастья», как отдельная квартира. Ни дети, ни мамы к этому
не приспособлены. И если вы живете в квартире с любящей
бабушкой – можете дальше этот текст не читать. А вот если вам
повезло жить в отдельной квартире – вы клиент эмоционального
выгорания. Вы проигнорируете первый его признак (дефицит
эмпатии к ребенку) и дальше с вами произойдет вот что.
Ребенок отсутствие эмпатии тут же чувствует и воспринимает
это как угрозу своему состоянию. Ему бы помолчать, поспать,
дать вам отдохнуть. Но этого – не будет. Он будет орать –
именно сейчас, когда вам так необходим перерыв – он зайдется
ором и не успокоится даже у груди, потому что из вашего
молока так и сочится адреналин – гормон борьбы или бегства.
Дальше вы попадаете в замкнутый круг: он орет – вы не
можете успокоить – он орет сильнее – вы не хотите
успокаивать, потому что его голос уже кажется вам
противным.
Наступает момент, когда кора головного мозга просто
проиграет более древней части вашей головы – лимбической
системе, которая решит, что вам грозит опасность. Вы не ели,
не пили, не писали, не спали много часов подряд, и вашему
мозгу будет наплевать, что ребенок живой и желанный, что он
не виноват. Мозг сыграет с вами злую шутку: он воспримет
ребенка как агрессора, который немедленно нужно устранить.
Мягкое проявление этого состояния – желание остаться одной.
Жесткое – желание агрессии по отношению к ребенку.
Конечно, почти все из нас не пойдут за этим едва
осознаваемым, страшным, стыдным желанием. У вас будут
способы вернуть контроль себе и перестать быть животным.
Прежде всего, наша защита – окситоцин, гормон
привязанности кормящих матерей. Этого гормона гораздо
меньше у пап. Это сыграло злую шутку со швейцарским
альпинистом Эрхардом Лоретаном, который, оставшись на
Рождество в одиночестве с любимым грудным сыном, исчерпал
разумные способы его успокоить и в исступлении встряхнул
кричащего младенца, и тот заснул уже насмерть. На суде папа
плакал и раскаивался, и судья, будучи уведомлен о шейк-
синдроме (синдром встряхивания младенца), который
поражает в одинаковой мере как детей неблагополучных
алкоголиков, так и детей любящих и правильных родителей,
освободил отца от тюремного срока, сказав, что тот достаточно
себя наказал. Так что папы в зоне риска больше, чем мы.
Но отец, который остается с ребенком более, чем на 3 часа в
одиночестве, это все-таки редкость. А для матери быть с
ребенком одной с утра до позднего вечера и делать все
домашние дела – это сегодня общественная норма. Но норма ли
это для нашей физиологии и психологии? Наш мозг говорит,
что это – патология, что этого нужно избежать всеми силами.
Вы не знаете, какая бомба в вас заложена и когда прозвенит звонок.
Давайте признаем: периодическое наличие желания
причинить вред ребенку – это не стыдно, более того, для
многих из нас, живущих в отдельных квартирах, это –
неизбежно, и эти эмоции нужно научиться безопасно
проживать.
Мой лимит с первым ребенком был 10 часов одиночества. В 9
утра муж уходил на работу до 21 часа, но меня накрывало к 19-
ти. Если к 19 часам я устраивала себе каким-то образом
«перерыв» от младенца (путем визита бабушки, подруги или
хотя бы дневного сна) – день проходил нормально. Но я не
сразу угадала свой «час X». Однажды муж пришел с работы, а я
выбежала из комнаты, некрасивая, заплаканная с возгласом «Я
придушу ее!». Муж едва скинул ботинки и метнулся к
младенческой кровати. Конечно, никого я не придушила и не
собиралась. Из кроватки вопило нечто сопливое и красное, но
вполне здоровое. Даром что вопило уже часа два. Минуту
назад я вновь и вновь делала попытку успокоить ее грудью,
только это были уже холодные объятия очень усталой мамы,
которая рыдала в этот момент сама. Наутро я рыдала уже от
раскаяния и просила прощение у мужа, что сказала такие
страшные слова – «придушу». Я провожала его на работу со
словами:
– Пожалуйста, приходи с работы пораньше. Мне кажется, что
иначе я могу причинить ей вред.
И он приходил.
Но однажды он уехал в командировку.
Накануне я говорила: «Пожалуйста, не оставляй меня одну,
давай вызовем такси, и я уеду к родителям». Я знала свою
«бомбу». Но муж – не понимал меня. Он думал, что сутки я
смогу потерпеть:
– Конечно, уедешь, но давай я сам отвезу тебя и помогу
собраться. Подожди, пока я приеду через день.
– Нет, ты не понимаешь, я не могу подождать!
Он действительно не понял и обиделся. Он приводил кучу
разумных доводов, что я сама не вынесу тяжелые вещи, что не
хочет, чтобы меня вез чужой человек в другой город. А я
стояла как в тумане. Он не понял меня, и я его не винила:
когда муж дома, я адекватна и весела, мой ребенок смеется и
радует нас. Он не мог понять, как страшен вечер в одиночестве
с ребенком, когда ты уже не можешь выйти на улицу
«разбавить» взгляд елочками, качельками и другими людьми,
и сенсорный голод откликается ночными кошмарами, и некуда
бежать.
Наступил вечер. Наступило эмоциональное отупение. 9 раз я
успокаивала девочку любя, но на десятый меня надо было
успокоить саму. Вот он, десятый. Я почти физически чувствую
этот «приход», как сквозь ор я теряю себя, и в мутном взгляде
рушится комната.
Я отстегиваю орущую девочку с детского стульчика и почти
швыряю ее в кроватку – там она будет в безопасности от себя и
от меня. Я убегаю в туалет.
Сколько времени я там провела – я не знаю. Через некоторое
время я обнаружила себя сидящей на унитазе и тупо
раздирающей кусочки туалетной бумаги. Я смотрела на белую
стену, и по ней мелькали какие-то цветные мушки. Из
комнаты доносились вопли младенца.
«Надо выходить». Я почти заставила себя выйти.
Дочь была вся в соплях. Противная.
Я стала молиться. Ор не замолкал. Потом я била боксерскую
грушу мужа. Ор не замолкал. Наконец я поняла, что сама дочь
не замолчит и надо что-то сделать. Надо ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ ДАТЬ
ЕЙ ГРУДЬ.
Я рывком, со злобой взяла дочь из кроватки и рывком же
швырнула ее на диван. Силой всунула грудь в рот. Мне
хотелось агрессии, пусть даже такой минимальной. По-
максимуму старалась контролировать себя. По крайней мере,
мне так казалось. Да, я резко с ней обошлась, но ровно
настолько, чтобы ей было не больно. Пока еще я чувствовала
эту грань.
Мы обе отключились и спали несколько часов. Вокруг был
разгром и немытая посуда.
На утро я вызвала такси, собрала за полчаса три сумки,
незнамо как – откуда только силы взялись – вынесла во двор
тяжеленный упакованный манеж и все остальное барахло и
уехала к родителям. Там я отоспалась и отъелась. Миновало. Я
снова могла любить своего ребенка. Я с ужасом воображаю, что
брось я в тот вечер Машу на кровать чуть посильнее или будь
она чуть помладше – я могла бы обеспечить ей «синдром
встряхнутого младенца» (шейк-синдром). Я действительно себя
контролировала или думала, что контролирую?
Я подумала и о том, что другой маме в силу каких-то факторов
риска может захотеться этой «агрессии» чуть больше –
достаточно для того, чтобы причинить вред ребенку. Просто у
нее будет меньше сдерживающих факторов. Она может быть
младше меня, она может не кормить грудью и не иметь
окситоцина в таком количестве в крови, она может просто не
уметь успокаивать ребенка. Мы должны перестать винить
таких матерей и сделать все, чтобы проинформировать
каждую молодую маму еще в роддоме: «Дорогая, в тебе
заложена бомба. Вот список рекомендаций, чтобы избежать
взрыва».
Эмоциональное выгорание не проходит с окончанием
младенческого периода – оно актуально и для мамы двух-
трехлетки, потому что истерик у детей меньше не становится.
И они так же остро чувствуют момент наступления отсутствия
эмоционального отклика у мамы. И так же, как и в
младенчестве, включают издевательскую сирену «Спасите
меня от моей холодной матери».
Моя соседка – мама тоже почти трехлетней тоже Маши. Вот
она шлет мне СМС с отчаянным возгласом: «Она орет уже
полчаса. Я не знаю, как это можно пережить». И я отвечаю ей:
«Ты одна? В одиночку это пережить нельзя». И мы приходим
друг к другу «поплакаться» по очереди.
В следующей колонке я напишу способы предотвратить
эмоциональное выгорание и сенсорный голод мамы. Пока
правило № 1: не оставайтесь одни в квартире с детьми младше 3-х
лет более нескольких часов подряд. Это опасно для жизни
ребенка! Проинформируйте об этом мужа. Обзаведитесь
подругами, которые были бы не в другом районе и не в
социальной сети, а рядом, которых вы можете звать к себе в
середине дня, чтобы «отпустило». Просите о помощи.
«Скидывайте» ребенка на другие любящие руки, даже если
бабушка будет кутать его в жуткие розовые шмотки, а дедушка
халтурно подмоет попу. Однако помните о том, что «любящие
руки» тоже рано или поздно испытают эмоциональное
выгорание, и «час X» у них придет гораздо раньше, чем у вас