#Правилабезопасностивдекрете

Правила безопасности в декрете.

Часть 1: одна в квартире с ребенком

Младенец орал, наверное, 10-й раз за день и орал долго. В голове

гудело. Успокоить было очень просто – приласкать, дать грудь.

Но я поймала себя на страшной мысли, что не могу сделать

простое и естественное действие - взять на руки и приложить

к груди, как я всегда делала. Мне противно. Мне кажется, что

из меня высосали все соки. И я просто НЕ МОГУ взять этого

ребенка на руки, словно он – не мой. Словно не желанный. Я

поняла, что я схожу с ума. Что мне хочется причинить вред

ребенку. Сделать ЧТО-ТО, ЧТОБЫ ОНА ЗАТКНУЛАСЬ.

Недавно многодетная мама Елена Кучеренко ответила на мой

материал «Каминг-аут карьеристки» и написала свою колонку

про обратную сторону материнства. И если в моей статье

многодетность казалась спасением от бессмысленности жизни,

то из материала Елены выходит, что совсем оно не спасение. И

что занятие детьми приводит женщину к коммуникативному

голоду, дефициту и личного пространства, и личных

достижений, и сенсорному голоду, отчего можно буквально

сойти с ума. Елена, конечно, не жалеет о своем выборе, и я

услышала из ее колонки предупреждение о неких правилах

безопасности, которые все же нужно в декрете соблюдать. Вот

об этих правилах безопасности, чтобы избежать

эмоционального выгорания мамы – мой новый материал.

Потому что я, Елена, через это тоже прошла. И пройду еще

много раз – с каждым новым ребенком.

Я думаю, что для многих молодых матерей эта тема является

запретной. Они не готовы признать, что за красивыми

фотками в слингах в соцсетях, за уверенностью в любви и

желанности по отношению к своим детям могут прийти

жуткие психозы. Они уверены, что истории, когда мать

выкидывала детей из окна и выбрасывалась вслед за ними,

или истории, как мать, желая успокоить ребенка, как

обезумевшая трясет его и обеспечивает ему смертельное

кровоизлияние в мозг – никогда не станут их историями. Дай

Бог, чтобы эти истории были про каких-нибудь алкоголичек, а

не про нас с вами. Но, к сожалению, кроме бедности и

алкоголизма, есть третий фактор риска, который делает с нами

ужасную вещь: подавляет материнский инстинкт, отключает

разум и внезапно погружает в желание причинить вред

своему любимому ребенку. Этот фактор – эмоциональное

выгорание мамы, которая находится одна в квартире с детьми

младше 3-х лет более нескольких часов.

У каждой мамы будет разный запас прочности, зависящий и от

опыта проживания стрессовых ситуаций, и от опыта

материнства, и от возраста ребенка. Кто-то может выдержать

и несколько суток (например, когда муж в командировке). Но

рано или поздно накроет всех. Сначала вы почувствуете, что не

способны больше проявлять эмоции нежности и

«сюсюкаетесь» через силу. Это первый «звоночек»: у вас

пропадает способность проявлять эмоции по отношению к

ребенку и отвечать на его эмоции. И если вы живете в

квартире с родственниками – в этот момент вы отдаете

ребенка на руки кому-то другому. Так и делали женщины

веками. Никогда, слышите – никогда не было в истории такого

«счастья», как отдельная квартира. Ни дети, ни мамы к этому

не приспособлены. И если вы живете в квартире с любящей

бабушкой – можете дальше этот текст не читать. А вот если вам

повезло жить в отдельной квартире – вы клиент эмоционального

выгорания. Вы проигнорируете первый его признак (дефицит

эмпатии к ребенку) и дальше с вами произойдет вот что.

Ребенок отсутствие эмпатии тут же чувствует и воспринимает

это как угрозу своему состоянию. Ему бы помолчать, поспать,

дать вам отдохнуть. Но этого – не будет. Он будет орать –

именно сейчас, когда вам так необходим перерыв – он зайдется

ором и не успокоится даже у груди, потому что из вашего

молока так и сочится адреналин – гормон борьбы или бегства.

Дальше вы попадаете в замкнутый круг: он орет – вы не

можете успокоить – он орет сильнее – вы не хотите

успокаивать, потому что его голос уже кажется вам

противным.

Наступает момент, когда кора головного мозга просто

проиграет более древней части вашей головы – лимбической

системе, которая решит, что вам грозит опасность. Вы не ели,

не пили, не писали, не спали много часов подряд, и вашему

мозгу будет наплевать, что ребенок живой и желанный, что он

не виноват. Мозг сыграет с вами злую шутку: он воспримет

ребенка как агрессора, который немедленно нужно устранить.

Мягкое проявление этого состояния – желание остаться одной.

Жесткое – желание агрессии по отношению к ребенку.

Конечно, почти все из нас не пойдут за этим едва

осознаваемым, страшным, стыдным желанием. У вас будут

способы вернуть контроль себе и перестать быть животным.

Прежде всего, наша защита – окситоцин, гормон

привязанности кормящих матерей. Этого гормона гораздо

меньше у пап. Это сыграло злую шутку со швейцарским

альпинистом Эрхардом Лоретаном, который, оставшись на

Рождество в одиночестве с любимым грудным сыном, исчерпал

разумные способы его успокоить и в исступлении встряхнул

кричащего младенца, и тот заснул уже насмерть. На суде папа

плакал и раскаивался, и судья, будучи уведомлен о шейк-

синдроме (синдром встряхивания младенца), который

поражает в одинаковой мере как детей неблагополучных

алкоголиков, так и детей любящих и правильных родителей,

освободил отца от тюремного срока, сказав, что тот достаточно

себя наказал. Так что папы в зоне риска больше, чем мы.

Но отец, который остается с ребенком более, чем на 3 часа в

одиночестве, это все-таки редкость. А для матери быть с

ребенком одной с утра до позднего вечера и делать все

домашние дела – это сегодня общественная норма. Но норма ли

это для нашей физиологии и психологии? Наш мозг говорит,

что это – патология, что этого нужно избежать всеми силами.

Вы не знаете, какая бомба в вас заложена и когда прозвенит звонок.

Давайте признаем: периодическое наличие желания

причинить вред ребенку – это не стыдно, более того, для

многих из нас, живущих в отдельных квартирах, это –

неизбежно, и эти эмоции нужно научиться безопасно

проживать.

Мой лимит с первым ребенком был 10 часов одиночества. В 9

утра муж уходил на работу до 21 часа, но меня накрывало к 19-

ти. Если к 19 часам я устраивала себе каким-то образом

«перерыв» от младенца (путем визита бабушки, подруги или

хотя бы дневного сна) – день проходил нормально. Но я не

сразу угадала свой «час X». Однажды муж пришел с работы, а я

выбежала из комнаты, некрасивая, заплаканная с возгласом «Я

придушу ее!». Муж едва скинул ботинки и метнулся к

младенческой кровати. Конечно, никого я не придушила и не

собиралась. Из кроватки вопило нечто сопливое и красное, но

вполне здоровое. Даром что вопило уже часа два. Минуту

назад я вновь и вновь делала попытку успокоить ее грудью,

только это были уже холодные объятия очень усталой мамы,

которая рыдала в этот момент сама. Наутро я рыдала уже от

раскаяния и просила прощение у мужа, что сказала такие

страшные слова – «придушу». Я провожала его на работу со

словами:

– Пожалуйста, приходи с работы пораньше. Мне кажется, что

иначе я могу причинить ей вред.

И он приходил.

Но однажды он уехал в командировку.

Накануне я говорила: «Пожалуйста, не оставляй меня одну,

давай вызовем такси, и я уеду к родителям». Я знала свою

«бомбу». Но муж – не понимал меня. Он думал, что сутки я

смогу потерпеть:

– Конечно, уедешь, но давай я сам отвезу тебя и помогу

собраться. Подожди, пока я приеду через день.

– Нет, ты не понимаешь, я не могу подождать!

Он действительно не понял и обиделся. Он приводил кучу

разумных доводов, что я сама не вынесу тяжелые вещи, что не

хочет, чтобы меня вез чужой человек в другой город. А я

стояла как в тумане. Он не понял меня, и я его не винила:

когда муж дома, я адекватна и весела, мой ребенок смеется и

радует нас. Он не мог понять, как страшен вечер в одиночестве

с ребенком, когда ты уже не можешь выйти на улицу

«разбавить» взгляд елочками, качельками и другими людьми,

и сенсорный голод откликается ночными кошмарами, и некуда

бежать.

Наступил вечер. Наступило эмоциональное отупение. 9 раз я

успокаивала девочку любя, но на десятый меня надо было

успокоить саму. Вот он, десятый. Я почти физически чувствую

этот «приход», как сквозь ор я теряю себя, и в мутном взгляде

рушится комната.

Я отстегиваю орущую девочку с детского стульчика и почти

швыряю ее в кроватку – там она будет в безопасности от себя и

от меня. Я убегаю в туалет.

Сколько времени я там провела – я не знаю. Через некоторое

время я обнаружила себя сидящей на унитазе и тупо

раздирающей кусочки туалетной бумаги. Я смотрела на белую

стену, и по ней мелькали какие-то цветные мушки. Из

комнаты доносились вопли младенца.

«Надо выходить». Я почти заставила себя выйти.

Дочь была вся в соплях. Противная.

Я стала молиться. Ор не замолкал. Потом я била боксерскую

грушу мужа. Ор не замолкал. Наконец я поняла, что сама дочь

не замолчит и надо что-то сделать. Надо ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ ДАТЬ

ЕЙ ГРУДЬ.

Я рывком, со злобой взяла дочь из кроватки и рывком же

швырнула ее на диван. Силой всунула грудь в рот. Мне

хотелось агрессии, пусть даже такой минимальной. По-

максимуму старалась контролировать себя. По крайней мере,

мне так казалось. Да, я резко с ней обошлась, но ровно

настолько, чтобы ей было не больно. Пока еще я чувствовала

эту грань.

Мы обе отключились и спали несколько часов. Вокруг был

разгром и немытая посуда.

На утро я вызвала такси, собрала за полчаса три сумки,

незнамо как – откуда только силы взялись – вынесла во двор

тяжеленный упакованный манеж и все остальное барахло и

уехала к родителям. Там я отоспалась и отъелась. Миновало. Я

снова могла любить своего ребенка. Я с ужасом воображаю, что

брось я в тот вечер Машу на кровать чуть посильнее или будь

она чуть помладше – я могла бы обеспечить ей «синдром

встряхнутого младенца» (шейк-синдром). Я действительно себя

контролировала или думала, что контролирую?

Я подумала и о том, что другой маме в силу каких-то факторов

риска может захотеться этой «агрессии» чуть больше –

достаточно для того, чтобы причинить вред ребенку. Просто у

нее будет меньше сдерживающих факторов. Она может быть

младше меня, она может не кормить грудью и не иметь

окситоцина в таком количестве в крови, она может просто не

уметь успокаивать ребенка. Мы должны перестать винить

таких матерей и сделать все, чтобы проинформировать

каждую молодую маму еще в роддоме: «Дорогая, в тебе

заложена бомба. Вот список рекомендаций, чтобы избежать

взрыва».

Эмоциональное выгорание не проходит с окончанием

младенческого периода – оно актуально и для мамы двух-

трехлетки, потому что истерик у детей меньше не становится.

И они так же остро чувствуют момент наступления отсутствия

эмоционального отклика у мамы. И так же, как и в

младенчестве, включают издевательскую сирену «Спасите

меня от моей холодной матери».

Моя соседка – мама тоже почти трехлетней тоже Маши. Вот

она шлет мне СМС с отчаянным возгласом: «Она орет уже

полчаса. Я не знаю, как это можно пережить». И я отвечаю ей:

«Ты одна? В одиночку это пережить нельзя». И мы приходим

друг к другу «поплакаться» по очереди.

В следующей колонке я напишу способы предотвратить

эмоциональное выгорание и сенсорный голод мамы. Пока

правило № 1: не оставайтесь одни в квартире с детьми младше 3-х

лет более нескольких часов подряд. Это опасно для жизни

ребенка! Проинформируйте об этом мужа. Обзаведитесь

подругами, которые были бы не в другом районе и не в

социальной сети, а рядом, которых вы можете звать к себе в

середине дня, чтобы «отпустило». Просите о помощи.

«Скидывайте» ребенка на другие любящие руки, даже если

бабушка будет кутать его в жуткие розовые шмотки, а дедушка

халтурно подмоет попу. Однако помните о том, что «любящие

руки» тоже рано или поздно испытают эмоциональное

выгорание, и «час X» у них придет гораздо раньше, чем у вас